Но что меня всегда раздражало, это косплеи пейрингов. Так называемых парочек, которые придумывают сами потребляющие творчество. И в основном, пейринги встречались однополые. Люди так любили прятать свое извращенство за сводимыми вместе персонажами. Персонажами – этим все объясняется. Почему бы не пофантазировать.
Но то, что их рисуют, – это еще ничего. Это всего лишь рисунок.
Но когда это косплеят…
Я как-то попала на страницу популярного человека, который делал косплей на персонажей «Тетради Смерти». Не помню, как называются. И я упорно пыталась разглядеть во втором партнере хоть что-то от девочки – хотя бы намек на грудь, хоть небольшой. Но на следующей фотографии они были голые, и я понимала, что все это «взаправду»…
И мне становилось так мерзко, что я благодарила Господа, что оставила любовь к японской анимации глубоко в своих школьных годах…
У меня на лице, кажется, что-то отразилось.
От прищура Шнуцеля я вздрогнула, но сделала вид, что упорно смотрю, как он меня совсем не волнует.
Он продолжил разговаривать с девушками.
Мне кажется, я немного перебарщивала с эмоциями. Я и раньше видела женоподобных парней, и внешность тех же худощавых японцев и корейцев я не принимала. Мужик должен быть мужиком. Женщина – женщиной. Но век смешал гендерные стереотипы, и вместе с такими ништяшками, как возможность женщине занимать руководящую должность в мужской профессии, появились такие, как феминизм, женоненавистничество, превращение женского пола из слабого в сильный… Все слишком быстро менялось и рушилось. И я была согласна, что женщине лучше постоять бы у плиты. Потому что мужик должен быть мужиком, а женщина женщиной.
Когда я этого совсем не ожидала, сзади за локоть меня подхватили и повели-повели быстро по коридору.
Повернувшись спиной к стенке, я поняла, что это Шнуцель.
Выглядел он достаточно дружелюбно.
Я напряглась.
– Все любуешься мной? – спросил он как бы беззаботно.
– Есть на что смотреть, – как-то заученно вырвалось у меня.
Шнуцель хохотнул.
– Не правда ли? Я же как девочка.
По ощущениям это было так, что обидой бросили мне в лицо.
– Я не могу ничего поделать, если я так вижу, – сказала я. Что в самом деле? Еще из-за этого раздражаться.
Он усмехнулся и смотрел, смотрел на мое лицо.
Я как старалась игнорировала.
А потом было «ой».
Он придвинулся ко мне так близко, что я сразу почувствовала себя им, когда он стоял возле баков с Мартой. Зрачки были на уровне моих, значит он все же такой же мелкий.
Я пошла по стене влево, а он не дал. Было очень тесно и тепловато от его тела.
– И что? – с вызовом сказала я. Как детский сад, черт возьми.
– По-дружески, – произнес он, вздыхая. – Знаешь, как девушка с девушкой…
Он придвинулся, прижав мою грудь. За спиной была сама стенка. Мне было больно.
– Пусти меня, – с ненавистью потребовала я. А он лишь водил во рту языком, глазами проверяя меня на прочность.
Потом вздохнул и прижал к стене мои запястья – а я только хотела вырваться. Он стал вдруг чуть выше…
Ноги мои он тоже крепко прижал. Черт, я чувствую себя как в паучьем коконе…
А потом он сильнее придавил грудь своей. Я сдавленно выдохнула. Он улыбнулся. И вдруг наклонился к моему уху и втянул воздух. Стало щекотно и противно.
– Отпу… ых-х.
Я почувствовала под ухом его мерзкие губы.
Господи, я тебя перепишу, дьявол!
А затем… ох!..
Он удовлетворенно смотрел, как мои глаза вылезают на лоб. И заполняет их страхом. Мне стало сейчас очень страшно. От того, что он может сделать. В принципе, всегда.
