Хутор моего детства - страница 8

– О! Оцэ по нашому!… А, ну давай, хлопци, жару!… Зойка того стое!– орали болельщики-фанаты обеих сторон.

Колька и Мишка сцепились, как два клещака, стараясь повалить друг друга на землю. Оказаться на земле было позорно, поэтому бойцы держались крепко на ногах. И в этом жарком сплетении тел Робинзон допустил нарушение правил драки – он вцепился зубами в ухо Федькина-Мотькина, и прокусил его!

Тот взвыл от боли, и с ужасом представил, как он явится с одним ухом перед Зойкой. Но раздумывать долго он не мог!.. И с ходу своей лохматою башкою «шарабахнул» Кольке в нос, и без того уже кирпатый…

Боже! Что тут началось?! – кто-то решил помочь упавшему Мыколе и засветил фонарь Мишкиному фанату ....

И пошла «катавасия». Дрались молча, но с прицелом в левый или правый глаз, в левую или правую ноздрю. При этом берегли рубахи, так как они дорого стоили для колхозников, получавших по двести грамм пшенички на трудопалочку в день.

Тётка Ганна, видя такое светопредставление, и невозможность остановить бой, побежала к Зойке, из-за которой уже дрались хутор на хутор.

– Зоя, пиды и остановы драку. Уси мужыкы як билыны объилысь, ще нэ хватало шоб за оглобли схватылысь. Воны же тоди поубывають всих, хто пэдвэрныться под оглоблю. Зоя, диточка, побиглы… Тилько ты можешь…

Зоя появилась на поле боя богиней Флорой. И бой прекратился.

Все взоры обратились к ней. Из уст её, прекрасных и миролюбивых, как дуновение цветов, над полем битвы вознеслось:

– Я не стою крови вашей, перестаньте драться. У вас в бою «ничья», как и я – ничья.

– Нет, Зойка, ты моя! – сказал «Робинзон».

– Нет, Зойка, ты моя! – сказал «Федькин-Мотькин»….

Машка – видьма

В то давнее время моего детства, когда мир божий был наполнен лешими, ведьмами да русалками, когда за каждым кустом сидела кикимора или вурдалак, а в речных зарослях водяные подстерегали таких пацанов как я, верующих в рассказы бабушек и дедушек о нечистой силе, – тогда и реки текли, как нам казалось, молочные, и берега были кисельные, а по полям летали жаренные куропатки.

Так вот, в то время жили-были в донском хуторе Иван-баянист, да Марья, у которой русые косы до самых пят, глаза небесной синевы, нежная кожа, груди, как яблочки белого налива, станом и ножками стройна и гибка, как ивушка приречная!..

      Марье виделся молодец на белом коне, который вихрем налетал на неё, подхватывал под стан её гибкий, и вскинув в седло, уносил её за тридевять земель, в тридесятое царство, где и стали бы они жить-поживать да добро наживать.

А Ивану мир казался майским лугом, по которому бродят кони да девки цветы собирают и венки плетут…

Да какое нам, пацанам, дело было до их мечтаний?! Нам бы шкоду какую сотворить! А под руководством Жорки Будника и Витьки Хижняка это было очень просто!

Они были постарше и на шкоду более сообразительней «цуцинят», как они нас называли, выпуская дым цигарки с махряка из ноздрей и цвиркая слюной сквозь зубы.

Шикарно у них это получалось, не то что у нас! А у кого спереди зуба не было, так тот, когда пытался цвиркнуть, как Жорка и Витька, у нас вызывал колики в животе, и мы катались по земле от хохота.

Но это – мелочи жизни! Им в голову приходили частенько очень серьёзные мысли. Не знаю, что побудило Жорку и Витьку, но они решили вырыть могилу для вурдалака.

      Для чего стали подговаривать меня и моих дружков, Кольку и Вовку Кысляков. Задумка была такова – «вырыть могылу и прыкрыть еи гылкамы, а звэрху травою прысыпать».