– Простите, мсье Бертран, а можно узнать, кому Вы посвятили свой стих? – спросила Марта.
– Одной девушке.
– Её случайно зовут не Сесилия? – сказала Роза.
Бертран смутился и закрыл тетрадь.
– О, мне бы, и не только мне, я уверена, всем, здесь присутствующим хотелось бы послушать ещё что-нибудь из Ваших сочинений. Вы пишете прекрасные стихи, я вовсе не льщу Вам, – не унималась Марта, – Прошу Вас, прочитайте ещё что-нибудь.
Бертран вновь открыл тетрадь, а мне почему-то захотелось уединиться где-нибудь и перечитать её всю целиком.
– Это – «белый» стих, – произнёс Бертран.
Я закрыла глаза, чтобы лучше представлять себе всё то, о чём он будет читать.
«Твои глаза, словно небо голубое, хотя они карие,
Губы твои, как лепестки роз,
И ты тонка и нежна, как облако.
Каждый день я вижу тебя незримо,
Ты идёшь, как лёгкая дымка,
И я выхожу тебе навстречу,
Беззащитный и ждущий.
Твои глаза, словно весенний дождь,
Но ты не любишь дождь.
Ты привыкла мечтать о Солнце, о небе,
Ты любишь лето,
Когда зелень листвы колышется на ветру.
Мне кажется, у тебя есть крылья,
Огромные крылья,
Которыми ты пользуешься в полёте,
Взмывая высоко в небо.
Мне кажется, у тебя есть Свет души,
И ты освещаешь им Пространство
Других запредельных миров.
Но ты не светишь мне,
А я стою один в темноте
Твоих радужных грёз
И думаю только лишь о том,
Как ты нужна мне.
Но ты не сказала: «Прощай!»
Когда Бертран закончил, Марта захлопала в ладоши.
– Необычно! Изумительно! – пробормотала она, – Наш юный Бертран – настоящий гений.
Вдруг совсем неожиданно выражение её лица стало другим. Должно быть, так когда-то смотрел Пьеро на свою Мальвину после того, как спел ей несколько задушевных песен на плачущей мандалине.
– А где же Сесилия, господа? – спросила Марта, – Почему в этот знаменательный для вашей семьи день её нет с нами?
Она оглядела всех присутствующих.
– Бертран, ты не знаешь, где она?
Бертран сжал кулаки, схватил лежавшую на столе тетрадь со стихами и посмотрел на мою мать:
– Мадам Вивьен, извините, я пойду.
Лукреция задержала руку своего сына:
– Берти, не уходи, это слишком невежливо с твоей стороны.
Но он был уже на пути к оранжереям.
– Бертран! Бертран, подожди! – закричала я ему вдогонку.
Он даже не повернулся в мою сторону.
– Лили, ты куда? – услышала я голос Розы, когда уже встала из-за стола, однако бабушка Маргарита де Пуатье перебила её, предупредив возмущение гостей.
– Пусть идёт, ей необходимо попрощаться с друзьями, прежде чем она покинет Францию.
…Яркие лучи Солнца с трудом пробиваются сквозь стёкла теплиц и рассеиваются. Я жмурюсь от обилия света. Там к свету на длинных стеблях тянутся венчики разноцветных цветов. Я различаю нежные оранжевые с пятнами головки тигровых лилий, красные маки с чёрной сердцевиной, ароматные розы, белые, красные и жёлтые. Я очень люблю жёлтые розы, так как они редко встречаются и недолго живут. Я увидела Бертрана, склонившегося над тигровыми лилиями. Серую тетрадь он держал под мышкой.
– Бертран, – позвала я тихим голосом.
Он всё ещё продолжал смотреть на цветы. Я осторожно подошла к нему, заглянула в его живые зелёные глаза.
– Почему ты ушёл?
Он посмотрел на меня. В его взгляде я прочла одно сплошное отчаяние.
– Хочешь я скажу, о чём ты сейчас думаешь, – обратилась я к нему. Он кивнул.
– Ты хочешь понять, почему она ушла в монастырь, когда….когда была уверена, что ты любишь её. Я угадала?
– Откуда ты знаешь?
