И от Цезаря далеко и от вьюги - страница 12

– Здесь никто таких не читает. Ты правда понимаешь, что там написано?

– Это не просто, но я стараюсь.

– А зачем это тебе. Почитал бы что-нибудь легкое, развлекательное.

Иван задумался. Он, по своей оторванности от людей каждую незначительную реплику, адресованную ему, воспринимал всерьез. Он не видел, что сейчас он находится в роли переходящего приза, которым, почти минуту владеет Татьяна. В то время как ее подруги наливаются из-за этого желчью. Но у него была своя игра, которую не замечали все трое.  Он ловил голос Наташи. От этого голоса ему было болезненно хорошо. А еще он ловил ее взгляд. Взгляд, который первые дни их возобновленного знакомства почти не задерживался на нем. А теперь этот взгляд все чаще на нем останавливался. Темные карие глаза с каждым днем притягивались к нему все сильнее.

– Видишь ли, Таня, для меня чтение не развлечение, вернее я стараюсь не превращать его в развлечение.  Я ушел от того, чтобы развлекаться, мне это не требуется.

– Как же ты живешь, – насмешливо сказала Татьяна, привыкшая к тому, что мужчины восхищаются ее умом, каждый раз, когда она ляпает глупость,

– Это какая-то скучная жизнь, от которой можно сойти с ума. Не жизнь, а существование.

Иван стукнул ладонью по столу. Товарки подскочили на своих стульях.

– В точку! – воскликнул он, – Таня, ты не представляешь, насколько точно ты повторила тезис Декарта. «Мыслю, следовательно, существую» – мы существуем поскольку мыслим. Это справедливо для нас, людей. Наше бытие тождественно нашему мышлению. Мыслить наш удел.

В комнате висела тишина.  Девочки красноречиво переглянулись за спиной Ивана.

– Вань, вкрадчиво сказала Наташа, – в нашем городе нет таких, как ты.

Иван шел с Наташей по тротуару. Осень, синее небо, почти облетевшие тополя. Ему перестало хватать чаепитий, в присутствии двух Наташиных подруг, и он стал провожать ее после работы. Им действительно было по пути, нужно было только подкараулить Наташу, чтобы выйти из здания вместе.  Наташа не спеша шагала по тополиной аллее. Ее взгляд был задумчив. Ивану удобно было скользить глазами по ее лицу, когда она вот так, делала вид задумчивости, и не встречалась с ним глазами. Ему нравилось ее лицо в таком состоянии.

 С какого-то момента Наташа перестала хихикать над его словами. Понимать его лучше она не стала, но чутье подсказало ей, что лучше сделать вид, что она его внимательно слушает. Внутри себя можно было думать о чем угодно, например, что приготовить на ужин, или о том, что у нее сегодня большая глажка. Иногда ее мысли приобретали неприличный оттенок.  Иван в эти мгновения ловил особенно понимающие взгляды. Иван, склонный к донкихотству, воображал, что в лице Наташи он обретает свою музу. Но Наташе был безразличен Иван. А также Петр, Сергей и остальные мужчины, населяющие землю. Их было много, и все они обращали на нее внимание. Наташа могла выбирать. Эта здоровая молодая особь управлялась здоровыми женскими инстинктами.  И при контакте с мужчиной, она безошибочно определяла главное: здоров ли он.

На улице снег. Он падает и быстро тает на земле. Только на деревьях задержалась снежная бахрома, как напоминание о близости Нового года. Иван, Наташа, Ирина и Татьяна клеят обои в новой квартире Ирины. Иван вернулся в атмосферу студенческого отряда. Пустая комната, крашеный дощатый пол, голые окна, эхо их голосов. Наташа пришла в пальто с меховым воротником и золотистой шали, замотанной вокруг головы и расправленной на спине. Она пришла из семейного уюта, определенности и распорядка. Есть женщины в русских селеньях. Но когда она разоблачилась, под пальто оказалась футболка без рукавов и лосины в широкую продольную бело-зеленую полоску. «Афродита», – подумал Иван. Остальные его мысли потонули в восторге, как местность погружается под воду во время паводка. Наташа откровенно флиртовала с ним. Смена обстановки и одежды ее преобразила. Словно жизнь началась сначала. Она не мать и жена, а девчонка студенточка, ей можно шутить и заигрывать со всеми. Когда он рукой давил комочки клея в пластмассовом ведре, она тоже погрузила в клей свои руки и там стала ловить его.  Поймав, она сильно сдавливала его руку в своих ладонях, заставляя ее выскальзывать, как выскальзывает пойманная рыба, холодная и скользкая. Ее открытая шея была совсем близко от него, и он щекой чувствовал тепло, исходящее от Наташиного тела. Инфракрасные лучи, вспомнил он. Много инфракрасных лучей.