И от Цезаря далеко и от вьюги - страница 7



Я вышел из дома и поехал к Маунт Дэвидсон, который светился вечерними огнями вдалеке, припарковал свой автомобиль на Мейра Вэй и поднялся на вершину холма, заменявшего мне мой степной курган. Я часто сижу на его склоне, почти на самой вершине лицом к Оушен Бич, глядя на то, как солнце, завершив свой путь по земным странам, погружается в Великий Океан. На этом грандиозном фоне, город кажется маленьким поселком. Трогательным в своем тщеславии. Лягушечка, пытающаяся стать больше слона. Город даже ночью боялся показаться скучным и весело шумел, переливаясь огнями автомобилей и наружной рекламы. Я смотрел на ночной Сан-Франциско. Еще одна цивилизация, мнящая себя последней, не сомневающаяся в своем праве выносить суждения. Но кто из них знает, что все дела в мире происходят одновременно? И сейчас, на этом месте, возможно, в эту землю уже вонзается лопата археолога будущего и появляются на свет наши кости, которые пролежали в земле несколько десятков тысячелетий. А мы и дальше будем самонадеянно думать, что безобразие, затеянное нами на этом живописном месте, настолько важно, что творец не сотрет его с лица земли, наслав очередное землетрясение? Творец похож на художника, который делает наброски и в то же самое мгновение их рвет, если они, по его мнению, неудачны. Когда-то на этот берег впервые пришли люди. Они были первыми здесь. Подумать! Когда-то они отсюда уйдут навсегда. Уйдут не прямом смысле, в поисках новых мест, а уйдут туда, куда уходят все завершившие свой земной путь. Все человечество когда-то уйдет. Человечество подобно отдельному человеку. В нем есть и свое рождение, и своя смерть. Одним, глупцам свойственно мыслить себя бессмертными.

Нет, я не поеду на Кавказ завтра, не поеду на следующий год. Но я знаю, где будет стоять мой дом, в котором я встречу свой переход в вечность, спустя которую, несколько атомов моего тела возможно будут извлечены из праха, и я буду по ним воссоздан, чтобы узнать, ради чего все начиналось и заканчивалось бесчисленное число раз.

Я смотрел на темный простор с оранжевым горизонтом. Затем, закрыл глаза и увидел совсем другое. Желтый степной горизонт, огромные птицы, предки современных орлов, медленно рисующие круги в яркой синеве неба без единого белого пятнышка над головой и, далеко на юге, за горизонтом, на потускневшей, выцветшей синеве величественные горы, как нарисованные на голубом холсте, всеми мыслимыми оттенками голубого. Я увидел гигантский тающий ледник и потоки огромных, больше, чем Обь или Миссисипи рек, несущие миллионы тон гальки и роющие на земной коре гигантские желоба, которые потом заполнятся прохладными пойменными лесами, когда реки иссякнут и уйдут под поверхность. Они до сих пор там текут, невидимые для глаз.


Наташа


Ведьма или ангел, птица или зверь,

Вернись – я оставлю открытым окно

И незапертой дверь.

Смерть или спасение, свет или тьма,

Если не вернешься – я впервые узнаю

Как сходят с ума.


Илья Кормильцев


В один из дней лета, 1995 года, на тополиной аллее города Н-ска появился молодой человек. Он не был посланцем сатаны, как иногда выясняется из дальнейшего повествования. Он не был, однако, и ангелом, и это так же выяснится, если читатель наберется терпения дочитать до конца эту банальную повесть. Это был обычный для 1995 года человек на улице обычного города, в обычный день обычного лета. Лето уже перевалило за середину, и на аллее летали первые желтые листья. Но тополя были еще густые, и пожелтевшие беглецы не портили общей картины полнокровной провинциальной жизни.  Молодого человека звали Иван С-в, и он собирался влиться в эту жизнь. Он шел устраиваться на работу. Место его работы находилось в белом трехэтажном здании, заметном издалека среди одноэтажных домов Н-ска и Иван легко его нашел по описанию своей мамы.  Он пришел раньше назначенного времени и теперь ходил взад и вперед по аллее, размышляя. Решив закурить, он сел на пустой автобусной остановке, почти напротив трехэтажного здания.