И от Цезаря далеко и от вьюги - страница 8

Иван смотрел на здание своей новой работы (в дальнейшем просто здание). Своей новой жизни. Какие мои годы, думал он? Самое время попробовать начать все заново. Вот так выглядит она, синичка в моей руке.

До назначенной встречи остается десять минут, и Иван сидит на автобусной остановке с сигаретой ЛМ в городе Н-ске. Этот город – его родной, и он правда начинается на Н- и заканчивается на –ск, как великое множество других городов. Само по себе это ни о чем не говорит, ничего не предвещает. Простое совпадение, которое лишь болезненно подчеркивает типичность того, что происходит сейчас с Иваном. Автобусная остановка, тоже одно название, остановка на которой не останавливаются автобусы. И дорога, по которой нельзя проехать. Выбоины, расположенные в шахматном порядке. Водители в своем стремлении объехать разбили улицу до тротуаров. Иван не осознаёт, что этот день – часть года, а тот в свою очередь середина десятилетия. Того самого, которое войдет в историю страны как десятилетие страха и позора. Во-первых, осознание позора где-то в будущем. Во-вторых, Ивана не волнует политика.  Его не задевает абсурд и разруха вокруг него.  Гораздо хуже, что у него внутри тоже разруха. Ему двадцать семь лет. Это не очень много, но и, увы, немало. К этому возрасту уже кое-что должно быть сделано. А что успел сделать Иван? Успел кончить универ, отслужить в армии. Снова куда-то поступить и бросить, отучившись курс. Жизнь приобрела устойчивый привкус хаотичности и необязательности. Иван, плохо чувствующий вовне, тонко чувствует внутри. И то, что он там чувствует, ему не помогает. Способности к наукам, понимание музыки, живописи, поэтический талант. Все ушло куда-то в сторону и не получает продолжения.  Скитания по столице, все новые и новые лица, лица без конца. Это утомило. Он решил со всеми порвать и начать с чистого листа. Начать просто устроенную жизнь, жизнь без амбиций. В общем, он не знал, что ему делать со своей жизнью. Это было новым для него состоянием. Его жизнь вдруг стала только его жизнью и никого другого не касалась. А Иван привык получать предложения. Он привык, к тому, что у него, как у девушки на балу, все танцы расписаны наперед. Раньше умные и знающие ставили ему физические и математические проблемы, и он талантливо и нестандартно их решал. Его устраивало, что окружающий мир является ему в форме проблемы. Но его тяготило заниматься собой. Он не признавал, что сам для себя является проблемой.

Белое кирпичное здание издалека пахло горячей смолой. Не такой уж плохой запах для начала новой жизни. Что бы начать новую главу нужно починить в доме крышу. Есть люди, которым не импонирует смола как субстанция, но Иван был не из их числа. Ему нравилось все черное, а смола была черной. В детстве он мог часами тянуть смолистые нити, любуясь их глянцем. Он жалел о том, что сам был блондином. Зато черными были джинсы, и старые замшевые кроссовки «Адидас» тоже. Ради этой черноты Иван каждый вечер сидел над ними с резиновой щеткой. Докурив свой ЛМ, Иван двинулся на встречу с работодателем.

Здание, во двор которого он зашел, родилось, как и он сам, в прошлой эпохе и пыталось вжиться в текущую. Эпохи менялись, и у зданий не было выбора. Иногда чтобы двигаться надо стоять на одном месте, вспомнилось Ивану. Вжиться в новую эпоху у здания получалось плохо.  Как у Ивана. Печати предыдущей эпохи, ее родовые пятна и хронические болезни не желали стираться и излечиваться. Силикатные кирпичи разного размера, положенные вкривь и вкось. Высыпающийся из щелей песок, в который не доложили цемента. Водосточные трубы в потеках смолы довершали жалкий вид. Иван почувствовал, что это место его ждало. Вернее, его что-то ждало в этом месте. Но он еще не понимал, что именно.  Можно ли в таком месте любить, создавать? Скорее всего, он станет еще одним предметом этого пейзажа, как это здание, как автобусная остановка, на которой он сидел. Он многого не знал. Кое-что он не знал из-за того, что был интроверт, другое, потому что не пришло время. Он не знал, что ограда, в которую он вошел, есть в другом месте города, а именно перед домом его будущей начальницы. Часть ограды она умыкнула при строительстве.  Здание было донором. Оно делилось собой с теми, кто берет не спрашивая. Таковы были реалии мира, но Иван об этом не подозревал, живя в мире иллюзорном, мире замысловатых мыслеформ, кварков и расширяющихся вселенных. Он, тоже был донором.