– Пойдём, Оля, баиньки пора. Тебе песенку спою, тебе сказку расскажу…
В её напевном речитативе слышится снисходительное ехидство. За вновь захлопнутой кухонной дверью раздаётся явственно сдавленный залп хохота: молодые люди уже оценили комичность ситуации.
– Скоро ночь, – улыбается Олег жене, домывая последнюю тарелку. Она неодобрительно качает головой, скрываясь в ванной:
– У меня ещё целый воз белья!
Лиля сжимает руками виски и силится не заплакать.
Назавтра Олег пришёл с работы весёлый.
– Пляши! – помахал у сестры перед носом заветным конвертом. Наскоро отбившись от него, Лиля шмыгнула в свою комнату и так хлопнула дверью, что родители Оленьки переглянулись.
Какие нежные написал ей Павел слова! Как осторожно и трогательно, хотя и не совсем понятно, отзывался о её стихах, которые пихнула ему в карман уже на вокзале. (Это ещё те, о которых упоминала как-то в «сибирском письме»). «…Удивлён, восхищён… А в общем, и выразить не могу, что чувствую к тебе, прочитав это… Представить не мог, как серьёзно, страшно и оглушительно отзовётся в тебе тот август. Я многое понимаю теперь. Лишь теперь… Жаль, что не прочёл сразу, как сочинила. Моя травинка-былинка, ты даже не представляешь, насколько это важно… Прости, что недооценил тебя тогда, за всё прости, моя милая девочка. Ближе и дороже тебя у меня нет никого…»
В культпросветучилище Лиля поступила на удивление легко. И экзамены на этот раз сдавала без мандража. Всё-таки расставание с Павлом сказалось на её характере. Не хотелось больше быть ни кокетливой, ни привлекательной. И мимолётные взгляды незнакомых парней, которые так бесили Павла, она отмечала теперь вполне равнодушно.
После занятий Лиля, как и прежде, безвылазно сидела дома. Светлана с её приходом тут же убегала: она прилагала героические усилия к тому, чтобы окончить медучилище, которое из-за рождения дочери пришлось временно оставить. Ребёнок в полтора года никому скучать не даст, а потому дни для молоденькой тётки пролетали незаметно. Когда же выдавалась свободная минутка, Лиля перебирала книги и тетради Павла – он перед отъездом по её просьбе принёс их из общаги. «Ты мало ведь что поймёшь в моих каракулях». – «Это неважно, я буду представлять, как ты это всё писал, как читал эти книги… и ты будешь как будто со мной…»
И вот теперь она не столько читала, сколько всматривалась в знакомый угловатый почерк, гадая: а здесь из-за чего дрогнула его рука, а тут почему хвостик у буквы чуть оборван. Его книги – большей частью специальные, по психологии, – сначала казались ей скукотищей смертной, но вот какой-то смешной термин заинтересовал, какая-то ситуация, рассмотренная в статье, показалась знакомой. А иногда приходили в голову забавные комментарии к прочитанному. В письмах делилась этим с Павлом. «Мне приятно, что ты размышляешь», – признавался он и хвалил за неожиданные выводы и интересные ассоциации. Многого в письмах не расскажешь, но мысленно Лиля беседовала с Павлом постоянно, а это приучало мозг к рефлексии, к анализу самых разных повседневных мелочей.
В Олеге, как бы со стороны, Лиля видела теперь «классического домовитого хозяина», который «всегда доволен сам собой, своим обедом и женой»: недели не проходило, чтоб не смастерил какую-нибудь полочку или подставочку, не приобрёл по случаю вещи, нужной в хозяйстве. А Светлану порой шутливо корил за мелкие бытовые огрехи. «Вот наступит ночь…» – многозначительно угрожала тогда молодая жена. И Олег почти серьёзно торопился загладить досадный промах, рассыпаясь в многочисленных извинениях. И Лиле приходило на ум выражение «она из него верёвки вьёт». Но если это и было действительно так, Олег выглядел вполне довольным своим «рабством». Впрочем, банальным подкаблучником он определённо не был… С некоторых пор Олегу и Светлане почему-то перестало хватать ночи, и Лиля время от времени заставала их целующимися. Это и смущало, и сердило: словно в насмешку над ней! И с досадой припоминались братнины нотации: почему ревниво контролировал их с Павлом? Светлана только двумя годами старше Лили. «Эгоист! Собственник!» – негодовала про себя. И однажды терпение её лопнуло. Мялась, подбирала слова, но всё же высказала Светлане своё намерение:
