Тревога женщин была понятной – они знали то, что часто ускользает от мужского понимания. Знали, что в жизни нет мелочей, что каждая деталь имеет своё значение, свой скрытый смысл. Как горный ручей начинается с маленького родника, так и большая беда может начаться с малого упущения.
В их шёпоте слышалась вековая мудрость женщин-кочевниц, помнящих, что дом – это не стены и крыша, а тот порядок, та гармония, что царит внутри. И чыкдан чий был частью этой гармонии, как являются частью гармонии мира горы и долины, реки и озёра, травы и камни.
А солнце поднималось всё выше, и его лучи, пробиваясь сквозь утренний туман, создавали вокруг встревоженных женщин странный, призрачный ореол – словно сама судьба окутала их своим таинственным светом, готовя к чему-то неожиданному, к какому-то повороту, который изменит не только этот день, но и многие судьбы.
Есть мгновения, когда даже мудрейшие из людей чувствуют себя беспомощными, как путник, застигнутый бураном в горах. В такие моменты все накопленные годами знания, вся мудрость прожитых лет становятся похожими на прошлогодний снег – вроде бы есть, а растает, едва коснёшься.
Когда весть о недостающем чыкдан чие достигла ушей Боорсок бия, его лицо потемнело, как темнеет небо перед грозой. Морщины, избороздившие его лоб, стали глубже, словно русла пересохших ручьёв в конце засушливого лета. В глазах появилось то особое выражение тревоги, которое бывает у старых чабанов, когда они чувствуют приближение волчьей стаи к отаре.
Он понимал больше, чем мог сказать вслух. Понимал, что отсутствие чыкдан чия в приданом – это не просто недостача вещи, пусть даже важной. Это знак, подобный трещине в фундаменте дома, – маленькой, едва заметной, но способной со временем разрушить всё строение. В мире, где каждый жест, каждая деталь имеет своё значение, такое упущение могло быть прочитано как неуважение к роду жениха, как дурное предзнаменование для будущего брака.
Боорсок бий отошёл в сторону, туда, где тени от юрт были гуще, где можно было остаться наедине со своими мыслями. Его фигура, обычно прямая и величественная, как горный кедр, сейчас казалась согнутой под тяжестью навалившейся заботы. Он смотрел вдаль, туда, где горизонт сливается с небом, словно надеясь найти ответ в бескрайних просторах родной земли.
Мысли в его голове кружились, как осенние листья на ветру, не находя покоя. Каждое возможное решение таило в себе новую опасность, как таит опасность каждая тропа в горах. Отложить отъезд каравана? Нет, это было бы подобно признанию в собственной слабости, в неспособности достойно проводить дочь в дом мужа. Такое решение могло бросить тень не только на его имя, но и на весь род.
Послать гонца в соседний аил? Боорсок бий покачал головой, как качает ветер одинокую былинку в степи. Время – вот чего не хватало больше всего. Гонец мог не успеть вернуться до выхода каравана, и тогда позор был бы ещё больше. А что может быть хуже для старого бия, чем неспособность соблюсти все обычаи предков в такой важный день?
Его взгляд, блуждая по аилу, остановился на маленькой юрте, где жила молодая вдова Айжаркын. В этот момент она как раз вышла, чтобы набрать воды, и её фигура, освещённая утренним солнцем, показалась Боорсок бию похожей на молодой тополь у горной реки – такой же стройный, такой же гибкий, но способный выстоять против любой бури.
