Раз меня сразу не убили и не превратили в монстра, то значит им что-то возможно от меня надо, а тут возникают сразу хоть какие, но ситуации и варианты. Внезапно подумалось: а может меня уже превратили в монстра, просто процесс еще не так ощутим? Может всё происходит не сразу? Такая мысль предательски заползла в голову откуда-то снаружи, и её прогнать я не сумел. Начал с тревогой прислушиваться к себе, и разумеется, сразу обнаружил кучу симптомов превращения. Сразу вспомнился "ручной" монстр у бандитского патруля в горах, который мы с Джонни расстреляли. Они таскали с собой в багажнике пикапа связанного зараженного, то ли для потехи, то ли для охраны лагеря. Потерзался гипотезами пару минут всего, а потом услышал шум и шаги – сюда кто-то шел, причем шел не к наружной двери, а где-то сбоку от меня, за стеной.
Прозвучала какая-то короткая фраза, так неразборчиво, что я даже не понял, на каком языке говорили. Потом раздался щелчок, и справа от меня в стене открылась дверь, которую я раньше совершенно не замечал, так сливалась она со стеной в темноте. Из коридора в гараж проник свет, тусклый, но мне он показался просто светом фар. Что интересно, дверь открылась вовнутрь, и кто-то в коридоре явно сначала осмотрелся, ожидая атаки с моей стороны, и лишь через пару секунд, разглядев меня у стены, в гараж вошли трое. Никого из них я прежде не видел, одеты они были как все выживающие в наше время – в некую смесь военной и гражданской одежды. У двоих из них на ремне была кобура с пистолетом, у третьего за плечом на ремне был то ли карабин, то ли автомат, я не разобрал. Все трое смотрели на меня, без любопытства, без злобы, просто равнодушно.
Я тоже смотрел на них, стараясь зачем-то запомнить, а может вспомнить, но пока безрезультатно. Один из троицы, с пистолетом и вальяжностью в движениях, обратился к тому, что с карабином парой коротких фраз, и мне показалось, что это какой-то итальянский диалект – слов я не понял, но звучание языка напомнило итальянский. Человек с карабином отдал свое оружие другому спутнику с пистолетом, подошел ко мне, взяв меня под локоть, и попробовал поставить меня рывком на ноги. У него не получилось по двум причинам: я закричал от боли в плече и груди, а он, на взгляд весивший раза так в два меньше меня, завалился на меня сверху, добавив тем самым пару щедрых мазков в и без того богатую палитру моих болевых ощущений. Оба стоящих захохотали, что-то обсудив между собой. Моему конвоиру удалось подняться с красным от злости лицом, и мы встретились с ним глазами – у него во взгляде было только унижение и злость. В какой-то момент я подумал, что он меня сейчас ударит, и даже внутренне зажмурился, но постарался не отвести глаз.
–
Ты сам встать можешь? – внезапно обратился ко мне один из смеющихся на хорошем английском.
–
Нет. Не знаю. У меня что-то с рукой, и наверное ребра сломаны. – ответил я, стараясь звучать спокойно.
Вальяжный забрал карабин у своего товарища, перехватил его поудобнее, снял с предохранителя и навел на меня.
Будешь плохо себя вести – пристрелю. – он сказал это абсолютно будничным голосом, безо всяких угроз и эпитетов, но я не сомневался, что так оно и случится, дай я ему шанс.
Еще один из троицы подошел ко мне, вдвоем с незадачливым бойцом они взяли меня под руки, и поставили на ноги. Я оперся спиной к стене, и прикрыл глаза, останавливая волну тошноты и слабости, сразу накативших на меня. Я снова открыл глаза, облизнув сухие губы.
