– Да.
– Сынуля, привет. Ты еще спишь? Я тебя разбудила?
– Есть немного. Чего, ма?
– Переживаю, ты не замерз?
– Ну с чего вдруг замерз-то? Что за фантазии?
– На улице уже холодно. А в квартире тепло? Батареи горячие?
– Горячие, горячие, я в порядке. Ты за этим позвонила, что ли, ни свет ни заря?
С годами человек становится сентиментальнее и даже от душевного эпизода в фильме может вдруг пустить слезу: остывает после бурной молодости, смотрит вокруг поумневшим взглядом и понимает, что все могло быть намного лучше. Но прошлое не вернуть.
Однажды, пересматривая старенький семейный альбом, Данила загляделся на мамину фотографию тридцатилетней давности – он уже и забыл, как тогда выглядела мама. На него смотрела молодая красивая женщина с добрым и уверенным взглядом: на лице ни морщинки, на голове ни одного седого волоса. За, казалось бы, неспешным ходом времени трудно увидеть текущие изменения, пока не остановишься, чтобы оглянуться. Тогда отец еще был жив, а старшая сестра не вышла замуж. С тех пор мама сильно постарела, стала бабушкой, и теперь любой день может оказаться роковым. «Неизбежно придет тот час, когда мамин голос перестанет звучать», – подумал Данила и печально вздохнул.
Отец ушел из жизни рано, всего-то в тридцать восемь. В памяти сохранилось только два ярких связанных с ним воспоминания, если не считать тягостных похорон. Первое – родом из детского сада, куда папа пришел вечером забрать сына домой, а Данила и еще двое мальчишек, дурачась, переоделись в девочек. Увидев своего ребенка в таком виде, отец посуровел. Не было слышно, что он высказывал воспитательнице, но та как-то неуверенно оправдывалась. Помогая же сыну переодеваться, папа его отчитывал:
– Что это тебе взбрело в голову? Ты мальчик, будущий мужчина, защитник родины и опора для всей семьи. У меня уже есть дочь, а ты – мой сын. Чтобы больше такого не было, понятно? Посмотри на меня и скажи, что тебе понятно.
Взгляд отца был требовательный, но любящий.
– Я понял, па, больше не буду.
Много позже Данила проникся тревогой отца, ведь в то время он мог и не знать, что помимо геев существуют еще трансгендеры, и если бы отец не заявил тогда свой решительный протест, неизвестно, что отложилось бы в подсознании мальчика и как бы это потом вылезло наружу. Данила давно понял, что «голубых» в мире немало, но только на четвертом десятке осознал, как их на самом деле много. А они считают, что это нормально. «Если тебе очень нравится какой-то мужчина, – рассуждал как-то Данила, глядя в потолок, – можно просто дружить. И не надо более глубоких отношений, тем более с практической точки зрения это непродуктивно и бессмысленно, хотя возможно, кому-то в кайф. Тьфу».
Второе хорошо запомнившееся событие произошло незадолго до смерти отца. Папа вернулся после двухмесячной командировки, уставший, небритый, с отпущенными усами и взлохмаченной головой. Он зашел в квартиру с сумкой на плече и, увидев всю семью, собравшуюся перед дверью при звуке открывающегося замка, широко разулыбался. Первым кинулся к отцу радостный Данила, обнял его и почувствовал, как от папиной одежды пахнет бензином и еще чем-то автомобильным. Позже, после праздничного ужина, все собрались за столом в гостиной, и папа вывалил из сумки целую кучу денег, заработанных им за тысячи километров от дома. Мама, Данила, сестра радостно считали разноцветные купюры, складывая их по разным стопкам, а папа, вытянув ноги, сидел в кресле и довольный собой рассказывал о том, как по всем скучал, как ему жилось и работалось в командировке. Тот летний день стал одним из самых счастливых в детстве. А уже осенью папы не стало – погиб в ДТП.
