Кто так рьяно о нас заботится?
Часовая стрелка – компас,
То на час вперед переводится,
То назад, и снова на час.
Катавасия сплошь и мистика!
День в разгаре, а на часах
Семь утра… Одна кабалистика.
Впрямь, затылок начнёшь чесать.
На вопрос: «Кому это выгодно?» —
Не воды набирая в рот,
А ликуя, газета выкрикнет:
«Ну конечно тебе, народ!
Всё во имя светлого лучшего.
Ты живи радёшенек-рад.
Электричества и горючего
Съэкономим на миллиард…»
Мать сказала, блинами пухлыми
Ввечеру меня накормя:
«Всё-то, ироды, перепутали.
Разве рубят вот так, с корня.
Не иначе какому подлому
Время трогать пришло на ум…»
И ушла по скотину, по дому,
Далека от тревожных дум.
Телевизор включу. Там новости:
Терроризм. Глобальный разбой.
В Лужниках по газону носится
Не спортсмен, а певец… Герой!
Гибнут, ядом отравлены, реки.
Атмосферы удушлив газ.
Мафиози. Коррупция. Рэкет.
И не в Штатах где-то – у нас.
За-амечательные озимые!
Наркобизнес. СПИД. Фергана…
Переходим на время зимнее.
Спи спокойно, моя страна!..
Я взрываюсь. Да это дико же!
Щёки краской залил мне стыд.
Не приказывай, милая дикторша.
Я всем этим по горло сыт.
В зиму, в холод еще успеется.
На Руси он свиреп и лют.
Пусть оттает, пусть отогреется
Наш затюканный жизнью люд.
Нет, не пришлые, не немецкие, —
И своих-то несметна рать! —
Словно липку, хапуги мерзкие
Норовят его ободрать.
Ради денег ничем не гребуют.
Рупь обещан? Держи пятак!
Мягко стелют, к тому же требуют:
Ты живи не эдак, а так.
Мы довольно пожили в холоде
Страха, попранных прав и тьмы,
Где, согласно слушая хоры те
Песнопений хвалебных, мы, —
Каждый в меру своей испорченности! —
Что скрывать! – и хлопал, и пел.
Кто-то в те ещё годы кончился,
Кто-то скурвиться не успел.
Не по замыслу ль сил сионских,
Лож масонских, их тайных сил,
Всё смешалось в доме Облонских,
В нашем доме, по всей Руси?
Я по радио, ближе к полночи
Слышу странное интервью:
«Сами, мол, виноваты, сволочи,
И не надо вину свою
Перекладывать…» Мама старая, —
Ах, совсем я забыл о ней! —
Говорит: «Не пора ли спать тебе?
Утро вечера мудреней.
С твоего табачного дыма я,
Видно, стала совсем плоха…»
Как всегда ты права, родимая!
И до третьего петуха
Сон твой чутко стеречь мне, грешному,
И увериться, наконец,
Что и мраку в Руси кромешному,
Видит Бог, наступит конец.
