На окраине Сокольского, на перекрёстке дорог, в чистом поле, продуваемом ветром, прошиваемом снегом, я замёрз, превратился в снеговика, прежде чем остановился какой-то грузовик.
Шофёр, пожилой мужчина, ехал в посёлок Бриляково.
– А это где? – я впервые услышал об этом посёлке.
– На ковернинской трассе, – терпеливо пояснил он: в открытую дверь кабины неприятно дуло. – А там сядешь на горьковский автобус, который идёт из Ковернина.
Его предложение мне показалось разумным.
– А во сколько он будет? – я торопливо сел в машину.
– В шесть.
До шести было два с половиной часа.
– А мы успеем?
– Успеем.
Ехали нормально недолго: попали в затор – на том же участке дороги, пролегающем через поле. Снег несло, как из рога изобилия. Дорогу не успевали чистить. Она стала узкой, с огромными сугробам, односторонним движением. По ту и другую сторону от затора скопилось десятки машин. Застрявшие машины дёргали трактором. В заторе мы потеряли час. Плохих участков больше не было. В Бриляково, небольшой посёлок, разделённый трассой на две половины, приехали в начале седьмого. Шофёр высадил меня на остановке, у каменной будки.
Больше никого на остановке не было. Было две причины, почему я один. Или автобус забрал всех пассажиров, или больше никому не надо ехать. Меня устраивал второй вариант. В самом деле, кому надо ехать в Горький из Брилякова на ночь глядя? Этот посёлок был маленький, крошечный. Вот почему никого нет на остановке. Автобус ещё не пришёл. Они постоянно опаздывают.
– Не подскажете, – я спросил старика в полушубке и валенках, который проходил мимо, – автобус в Горький был?
– В Горький? – он задумался. – Не было.
Ответ старика обнадёжил меня. Я ждал автобус и ловил попутную машину: одно другому не помешает. Попутки не останавливались. Время приближалось к семи. Было темно, как ночью. Светились окна домов.
– Не знаете, автобус в Горький был? – спросил я пожилую женщину.
– Давно прошёл, – подтвердила она моё опасение.
– А гостиница здесь есть?
– Нет.
В таких поселках гостиниц не бывает.
Было холодно ни столько от мороза, сколько от ветра. Я прятался от ветра в каменной будке, приплясывал. У меня даже перчаток не было.
Машина осветила дорогу. Я вышел из будки, поднял руку. Машина не остановилась.
Уже был девятый час вечера. Возможно, первый раз в жизни мне придётся ночевать на улице. Как такое могло случиться со мной? Почему я не остался в Сокольском? Я обманулся близостью дома. От Сокольского до дома было всего сто пятьдесят километров.
Очередная попутка проехала мимо. Это стало для меня, как похоронная музыка. Другая будет нескоро. Если вообще будет. Сначала они шли с интервалом десять минут, потом двадцать. Эту я ждал полчаса. Неужели придётся ходить по домам? Никогда не ходил. Ещё только этого со мной не было!
По дороге шёл мужчина в фуфайке, ватных штанах и валенках, – его осветила машина, идущая в Ковернино.
– Извините, здесь есть гостиница?
– Нету.
– А где можно переночевать? Еду с Сокольского. Опоздал на автобус. Не знаю, как быть, – и посмотрел на него с надеждой: может быть возьмёт к себе?
– Можно в пожарке, – подозрительно посмотрев на меня, он указал куда-то в темноту на пожарную часть. – Окошко светится. Вишь? Или в больнице. Ещё ближе. Вот она, – он указал на двухэтажное здание.
Попутку мне не поймать. Для меня это стало ясно. Кроме того, я замёрз. Я больше не мог оставаться на улице! Окна больницы маняще светились. В приёмной всегда стоят диваны. Мне больше ничего не надо.
