– Спасибо. Я сообщу, когда мы соберемся уходить.
– Доброй ночи. – Парень с недобрым прищуром косится на Милу, проходя мимо меня.
Щурюсь так же злобно и провожаю его взглядом. Когда дверь закрывается, отпускаю сестру и осматриваюсь.
Гостиница по сравнению с этими хоромами просто дыра!
– Надо же, как чисто… – Касаюсь пальцем прикроватной тумбы.
– Здесь есть просторная ванная комната, – говорит дядя.
– О-о-о, хочу в душ! – Мила восторженно хлопает в ладоши.
Миг спустя она тянет меня за собой.
– Что, как по туалетам на заправках ходить, так ты самостоятельная, а как помыться, так я тебе стала нужна? – усмехаюсь.
Сестра останавливается, смотрит на меня и произносит очень серьезным тоном:
– Не выдумывай! Ты мне только спинку потрешь.
* * *
Убедившись, что сестра помылась, рискую и выпускаю ее из ванной одну. Вряд ли дядя ее украдет, пока я в душе.
Теплые струи массируют кожу, шампунь пенится, но тревожные мысли не покидают. Похищения и убийства происходят в самые обычные дни. Когда ты даешь себе слабину. Когда решаешь, что ты в безопасности.
Мну зубами губы. Открываю глаза, ловлю каплю шампуня в один и, не обращая внимания на жжение, выпрыгиваю из ванны. Заворачиваюсь в полотенце, оставляю воду литься и выхожу, шлепая мокрыми ногами. Шампунь и гель для душа смешиваются и белыми воздушными комками текут и сползают по мне. На чистые полы капает вода.
– Мила! – зову я и не узнаю свой голос: громкий, дрожащий и растерянный. – Мила! – Сердце колотится, тело трясет. – Где ты?
А вдруг этот мужик вовсе не наш дядя? Вдруг он прямо сейчас убивает мою сестру?
Из глаз брызжут слезы: из одного от жжения после шампуня, из другого от страха. Я не могу потерять сестру. Она должна прожить долгую жизнь.
Из-за угла появляется дядя. Кидаюсь к нему и хватаю его за плечи:
– Где она?!
Тихон кивает в сторону кухни.
– Мультики смотрит.
Широкими шагами пересекаю комнату. Мила сидит ко мне спиной с планшетом на столе и в наушниках. Она хихикает и вгрызается в свежую сочную грушу.
– Иди домойся. С ней все будет хорошо, – обещает дядя.
Ухожу в ванную комнату и запираюсь внутри. Сажусь на пол и даю волю слезам, обнимая колени.
Кажется, я схожу с ума.
* * *
И вот мне снова не спится. Ни душ, ни чистая голова, ни удобный матрас не помогают сомкнуть глаза и проспать до утра. Мила сопит под боком, мы вновь делим одну кровать. Этой ночью она уже не просыпается в слезах. Когда рука, просунутая под подушку, затекает, приподнимаюсь и медленно встаю. Бросаю взгляд на дядю – спит. Ночью уж точно ничего не случится.
Накидываю махровый халат и выхожу на террасу. Сажусь на скамейку и вглядываюсь в темноту окружающего леса. Вдалеке виднеются очертания другого коттеджа. От него по полю растекается теплый свет. Надеюсь, у тех людей причины бессонницы приятнее моих.
От скрипа двери вздрагиваю и резко, как сова, поворачиваю голову. На пороге стоит дядя и, сонно щурясь, смотрит на меня.
– Хочешь какао?
Киваю. Дядя возвращается с двумя кружками и садится рядом. Беру кружку и заглядываю внутрь.
– Что это?
– Маршмеллоу. Он чем-то похож на зефир.
– И что с ним делать?
– Ты его не пробовала?
Качаю головой. Отвечать на очевидные вопросы не хочется.
– Просто глотни какао и жуй.
– Ну, не знаю, а вдруг ты решил меня отравить? – принюхиваюсь.
Тихон тихо смеется, достает из своей кружки маршмеллоу, показывает мне и сует в рот. Активно жует, затем высовывает язык.
