– Он не выступает. Он сломал руку в юности и, переехав жить во Францию, стал органистом. Немного играет в театре, а в основном в храмах.
Вскоре нам сообщили о том, что в одной из гостиниц полиция нашла пострадавшего и, что он в плохом состоянии.
Мы доехали до гостиницы через два часа, в номере находилась медсестра, а на кровати спал он.
– Ему дали успокоительное, и он теперь проснётся утром. Всё в порядке, просто стресс и охлаждение – он всю ночь провёл на земле, – сообщила она.
Дарья опустилась на пол около кровати и положила голову около неподвижной руки. Рука спящего заскользила по волосам женщины, и он вдруг вздохнул сладко и шумно, как вздыхают во сне дети, освобождаясь ночью от груза дневных впечатлений или страхов.
Мы тихо вышли из номера, и я вспомнил свой сон в горах.
Это был тот самый органист, только постаревший, и он был сейчас
гораздо счастливее, чем в те времена, о которых мне пригрезилось. Я долго ждал Дарью в баре и всё пытался разобраться в этой странной круговерти последних дней. Где здесь была реальность, и как всё это переплелось с прошлым и сегодняшним. Не дождавшись, поднялся в номер. Она сидела на полу.
– Я не могу подняться, – прошептала она, – он не отпускает мои волосы.
Я попытался разжать пальцы, но это было бесполезно.
– Может, отрежем?
– Нет, я чувствую, как ему переходит моя энергия и пока он не восстановится, он не отпустит меня.
– Ложитесь рядом с ним, я попробую его подвинуть.
В самолёте рядом со мной оказались две девушки, мы разговорились о красотах Италии, и они посетовали, что им не удалось как следует погулять в заповеднике напоследок.
– А что так?
– Пришлось спасать мужчину, пострадавшего в аварии.
– Удалось?
– Да. Сначала отпаивали, потом в гостиницу отвезли.
– В Валсаваренке?
– Угадали, – удивились соседки.
А я уже совсем ничему не удивлялся.
И мир зовём волшебным сновиденьем
Под музыку осеннего дождя.
Мне мешал играть мой пёс. Он всегда забирался ко мне ночью в кровать и укладывался в ногах. О господи, причём тут пёс. Мы с Долли были в костёле на какой-то горе, и я играл на органе, А она сидела рядом на полу и её голова лежала на моём колене…. Что-то не так. Наконец до меня дошло, что я не сплю, что почти проснулся и вспоминаю свои сны вперемешку с явью. Я вспомнил всё. Лучше бы не просыпаться. Но нога всё равно ныла от тяжести, как если бы на ней пристроился мой Балик. Я открыл глаза и посмотрел на кровать – там, в немыслимой позе, прижавшись ко мне, спала Долли.
Я осторожно убрал руку с её головы и в руке остался клок волос.
Ну, вот и всё, наконец. Или только начало. Что и как будет теперь с нами, зависит только от нас. И никто нам не помешает, даже горные козлы. И не горные тоже. Наверное, я произносил это вслух, ибо увидел, как заулыбалась Долли.
– Гжесик, всё так зыбко в этом мире. Нас опять чуть не развела судьба.
– Это мы сами виноваты. Вспомни, когда мы были рядом, у нас всё было прекрасно, но стоило разъехаться, как между нами росли скалы.
Я так устала, дорогой. И нам так мало отпущено времени, ты уже весь седой. Да и я не лучше.
– Ты лучше всех и даже лучше меня.
Всё неизбывное и бесконечное заворожилось вокруг нас.
– Гжесик, сумасшедший, отпусти, откуда столько силы у тебя!
– Всю ночь тебя вампирил, любовь моя. А сейчас буду возвращать тебе всё, что недодал за прошедшее.
– Дурачок, тебе нельзя, побереги себя.
– Хорошо, но только до вечера. И так каждый день
