Потом прошло много лет. Как-то иду к приятелю на день рождения. Адрес на бумажке был записан, нашел дом, подъезд, звоню в квартиру. В руках тортик, цветы для его супруги. И вдруг открывает она, блондинка. Побледнела, говорит: «Коля, ты!» Я, оказывается, адрес неправильно записал, ошибся домом.
Отец улыбается. Во время рассказа он никогда не уходит в воспоминания, не смотрит невидящими глазами куда-нибудь в окно или на шкаф. Он все время со мной, глядит на меня, ждет моего отклика. Это и не воспоминания уже, а были, которые можно передать по наследству. И он передает свои были, положив мне руку на плечо, улыбаясь мне. Иногда он заканчивает свои рассказы короткой моралью, которая должна помочь в моей будущей жизни.
К этой истории трудно подобрать подходящую мораль. Однако я жду, чем все закончится.
– Время пощадило ее, – великодушно завершает он.
– А боксер? – спрашиваю я.
– С боксером я тоже раз встретился. Как-то шел утром, перед открытием магазинов, по улице, и возле гастронома один алкаш подошел стрельнуть у меня двадцать копеек. Я его с трудом узнал.
– А он тебя узнал?
– Узнал. И попросил сразу рубль.
Я очень волновался после папиных рассказов. В его обширном героическом эпосе были десятки красивых драк, верные друзья и женщины фантастической красоты. Мисс Франция-62, с которой он целовался на борту яхты в Средиземном море, Ашхабадское землетрясение, во время которого он, подросток, вместе со своим отцом спас одиннадцать человек, отважный охотник Петр с Байкала, с которым он ходил в тайгу, генеральская дочь-блондинка… Я ревниво думал, что он прожил все возможные красивые истории и ничего не осталось на мою долю.
– Самая красивая (после твоей мамы, конечно) женщина в моей жизни встретилась мне в аэропорту города Улан-Удэ, когда мы ждали самолет. Билетов не было, а ей нужно было лететь, как и нам, в Иркутск. Она была наполовину бурятка.
Я не стал суетиться, подождал до начала посадки на рейс – вдруг ей удастся получить билет? Вокруг нее, сам понимаешь, помощников всяких полно вилось, она была необыкновенно красива. Но эти парни оказались слабоваты.
Потом, когда объявили посадку, я просто подошел, отодвинул этих ребят, взял ее за руку и повел по полю к самолету. И посадил в самолет.
– А как же без билета? Почему тебя никто не остановил?
– У них бы не получилось меня остановить.
Как же ему везло, моему отцу! Меня терзала мысль, что теперь, когда я знаю, как нужно действовать в данной ситуации, эта ситуация вряд ли повторится. Нужно, чтобы все сошлось еще раз – аэропорт, девушка, ей нужно лететь туда же, куда и мне. Все совпадет, а тут вдруг – бах, лишний билет найдется.
Потом, когда я впервые попал в Иркутск и бродил четыре дня по городу, я с волнением всматривался в женщин, которых пощадило время, пытаясь угадать, которая из них сидела четверть века назад в Улан-Удинском аэропорту.
Теперь подрос мой сын, и я понимаю, что у меня не получаются такие истории. Их вместо меня рассказывает сыну любимая.
– Мы ночью увидели в иллюминатор костер, а вокруг него бородатых мужчин в рыбацких сапогах и плащах. Наташка мне говорит – надо тикать с этого катера, как только он пристанет. Они нас защитят. Я сбежала на берег, и первый, кого я увидела, был твой папа. Он улыбался. За мной полез один пьяный катерист, а папа его отвел в сторону, что-то сказал, и катерист больше даже не смотрел на меня. Хотя такой пьяный был!
