– Вы кто?
– Подруги Уинни. – сказала Колетт. – Она тут?
– Уходите, – было видно, что он раздражен.
– А можно мы… – начала Фрэнси.
– Вон, – сказал он, роясь в кармане в поисках звонящего телефона. Он резко развернулся и взбежал по лестнице. – Вы находитесь на месте совершения преступления.
Не обращая на него внимания, они зашла в просторную гостиную. Там они увидели ее.
Уинни вжалась в кресло, стоявшее у стеклянного окна, за которым была темнота. Она обхватила колени руками, плечи ее покрывал бежевый плед. Она смотрела в пустоту и теребила себя за нижнюю губу. Метрах в двух от нее сидел следователь, он делал записи в блокноте, рядом с ним на столе стоял забытый бумажный стаканчик с кофе.
– Это все из-за спагетти, – Альма сидела в другой стороне комнаты, там, где Уинни ее не было слышно, на диване из мягкой кожи, и говорила, давясь рыданиями.
Альма сжимала в руке четки, иногда она замолкала, махала скомканными бумажными платками на потолок и неразборчиво бормотала по-испански молитву. Она сказала, что принесла из дома макароны с сыром и слишком много съела. Из-за этого очень захотела спать и пошла на диван, взяв с собой телефон. Она хотела пожелать спокойной ночи дочке, которая осталась с ее сестрой.
– Я, наверное, заснула, со мной такого никогда не бывает, – повторяла она, пристыженно поглядывая на Уинни. – Просто накануне ночью из-за зубок дочка просыпалась четыре раза. Я проснулась и проверила видеоняню. В кроватке никого не было.
– Вы ничего не слышали? – спросил второй следователь. Седые кустистые брови, казалось, могли разрастись на лоб, на толстом пальце было кольцо выпускника[1]. На шее у него на тонкой цепочке висел бейдж Нью-йоркской полиции, на котором было написано печатными буквами «Стивен Шварц». Бейдж слегка покачивался взад-вперед, словно маятник часов, у которых кончился завод.
– Ничего, – сказала Альма и вновь стала всхлипывать.
– Может, шаги? Или плач?
– Ничего. Никакого плача. – Шварц взял со стола коробку бумажных платочков и протянул ей. Альма потянула за платок, Шварцу в лицо полетело маленькое облако пыли. – Монитор видеоняни лежал здесь. – Она вытерла глаза и показала туда, где сидел полицейский. – Вот тут, где вы сидите. Все время.
– Он был включен?
– Да.
– Вы его не выключали?
– Нет. Я вообще его почти не трогала, только несколько раз проверила.
– А что вы видели на экране, когда проверяли его?
– Ребенка. Он спал. Я поняла, что он пропал, только когда проснулась.
– И что вы сделали, когда это заметили?
– Что сделала?
– Да. Вы проверили окно в его комнате? Обошли вокруг дома? Посмотрели на втором этаже?
– Нет, я же сказала. Я побежала сюда за телефоном, он лежал на столе. Я позвонила Уинни, она не отвечала.
– И тогда?
– Тогда я позвонила Нэлл.
– Вы что-то пили?
– Пила? Конечно, нет. Только чай со льдом, который мне приготовила Уинни.
– Она приготовила вам чай со льдом, – повторил Шварц и записал что-то в блокноте. Он понизил голос: – А где, вы сказали, находилась в этот момент мать ребенка?
– Где-то не дома.
– Да, не дома. Но она не сказала точно где?
– Я забыла. Она мне записала. В каком-то баре.
Он оторвал взгляд от блокнота и поднял брови:
– Как вы сказали, в баре?
– Дамы, это последнее предупреждение, – сказал Кабрера с лестницы, проходя мимо них в компании женщины в полицейской форме. – Направляйтесь к выходу. Не заставляйте меня повторять еще раз.
