Правда, есть редкие исключения, о которых он и сам не знает.
Я коротко поморщилась, подавив болезненное воспоминание. Взяла смартфон и смахнула уведомление о прибытии такси. Поклонский тут же подвинул ко мне лист, который я не глядя свернула и упаковала в белоснежный конверт, чтобы тут же бросить в сумочку.
— В этот раз на полмиллиона. — Поклонский отложил ручку в сторону, выдохнул и откинулся на спинку стула.
— Будет сделано, — кивнула болванчиком в ответ. — Лиза уже приехала, мне пора.
Голос прозвучал привычно ровно, глаза не бегали, а губы не дрожали. Ревность и ненависть, что обожгли грудь изнутри, медленно оседали, а горечь в глотке сходила на нет.
Я поднялась из-за обеденного стола, сделала твёрдый шаг к выходу и едва не споткнулась, когда мне вдогонку прилетело:
— Приятных выходных.
Кажется, я едва зубы не раскрошила от обжигающего ощущения, что отравой заструилось по венам. Я хотела ответить. Действительно хотела. Но промолчала, прекрасно помня, что мне осталось отрабатывать долг отца каких-то семь недель.
Я уйду. Уйду и никогда больше не вернусь туда, где так нестерпимо больно.
С девушкой столкнулась, когда выходила из подъезда. Стройная блондинка при виде меня скривилась, как от зубной боли, и окинула тем взглядом, каким рассматривают соперниц. Не в первый раз, кстати, но ни Лизе, ни Татьяне, ни Кристине, ни какой-либо другой «субботней» любовнице Поклонского не светит что-то большее, чем крепкий кофе и крупные хрустящие купюры… поутру? Нет. Эти девушки проводят с ним ночь пятницы и всю субботу.
И как бы сильно я ни крепилась последние несколько лет… я чувствую боль. Мне нравится, что он не видит во мне женщину. Но я так же сильно ненавижу это. Послушная рабочая собачка, воспитанная искать хозяину пару три раза в неделю. Влюблённая послушная собачка. Более тупой ситуации просто не могло случиться в моей жизни.
— Марина, — остановила меня Лиза. — Знаешь, я всё спросить хотела: неужели ты думаешь, что добьёшься Сережи своей рабской преданностью?
Рабской? Ну да. Наверное, именно рабской.
Я грустно хмыкнула и решила промолчать. В конце концов, она просто ночная бабочка, которой платят хорошие деньги за качественный секс, а я просто помощница, когда-то давно заключившая сделку с дьяволом. У нас обеих особые условия труда. Пусть мы и не на равных, но я думаю, что нам нечего делить. Грея его постель, она не имеет возможности узнать о его быте. Я, имея представление о его жизни, практически не знаю, каков он в постели.
Стянув сумку с плеча, я принялась искать ключ от машины. Сил, если честно, уже ни на что не оставалось, а ведь завтра ехать к детям в приют, чтобы передать закупленные сегодня игрушки, а руководству перевести деньги с личного счёта Поклонского на строительство новой игровой площадки. Да, каким бы дьяволом он ни был на работе, как бы цинично ни усмехался, когда к нему обращаются, как к спонсору, было в нём то, о чём другие и знать не знали.
«Репутацию приходится зарабатывать годами, а потерять можно в один миг».
Я искренне не понимала сути этого выражения, ведь он просто тиран, а не руководитель. Я видела его отношение к собственным сотрудникам. Увольнение, как нечто само собой разумеющееся, лишение премий за малейший промах… А потом это. Такие выплаты приютам он цинично называл «десятинами», о которых никогда никому не говорил. Все поступления были анонимными, поскольку занималась ими я.
