— А для вас? — применила я тактику попугая.
Шеф ответил не сразу. Несколько долгих минут мы взбирались вверх, пока не вышли на смотровую площадку, где прекрасно было видно расположенный далеко внизу город, частично сокрытый лесом, и серо-голубой горизонт. Широкую полосу, где море сливалось с небом.
Кажется, я забыла, как дышать. На полном серьёзе, от чувств перехватило дыхание.
— А для меня восемь лет пролетели незаметно, — ответил шеф и прошёл дальше.
Под небольшим ветвистым деревом, где проходила тропа, стояла лавка. Аккурат напротив перил, что оберегали туристов от падения с крутого склона. Поклонский сел и постучал ладонью, предлагая занять место рядом с собой. Я была уже уставшей и сил сопротивляться не имела, поэтому плюхнулась где приказали и глубоко вдохнула, снова вглядевшись вдаль. Но как только он заговорил, обернулась.
— Мне было десять, когда отец впервые привёл меня сюда, — начал шеф тихим голосом, отчего у меня сердце сбилось с ритма. В который раз? — Мы приехали сюда в его редкий отпуск. Мать не любила пеших прогулок, а мне нравилось проводить с ним время, — босс хмыкнул, глядя вперёд.
Я готова была поспорить, что перед его глазами была сейчас другая картинка, затмившая и красивый город, и горизонт.
— Что случалось крайне редко. Собственный сын не был уважительной причиной, чтобы бросить свой бизнес хоть на пару часов.
— Вы его ненавидели за это? — спросила осторожно.
Я боялась, что он замолчит. Перестанет говорить, ведь я не та, кому он мог раньше открыться. Что-то личное из его уст я слышу впервые. Обычно мне приходилось до всего доходить своим умом.
— Не за это, — хмыкнул Поклонский.
А я напряглась. Потому что не было в этом смешке ничего хорошего. Кожу будто холодом обдало от короткого жуткого звука, который я слышала много раз, чувствуя, как по спине ползут мурашки.
Он не продолжил. Умолк, вглядываясь в пейзаж и делая вид, что его ничего не волнует. Вот только я прекрасно его знала и видела, как едва заметно кривятся губы. Как он хмурит брови и сжимает пальцы, пытаясь совладать с чувствами. Негативными чувствами, от которых даже мне становилось, откровенно говоря, нехорошо.
Шеф повернул голову и посмотрел в мои глаза. Пристально, будто собирался отслеживать любую эмоцию, что в них проскользнёт.
— Ты когда-нибудь любила, Марина? — задал он короткий вопрос, от которого моё сердце оборвало стройный ритм.
Каких-то пять слов, а я закостенела от ужаса и горечи, что плеснула в душу кипящей лавой. Не нашла слов для ответа, потому что не знала, что он хотел услышать. Да и… больно было отвечать.
Сглотнула вязкую слюну и потёрла запястье, чтобы немного отвлечься от ситуации.
Секунды тянулись, а Поклонский всё ждал. Я чувствовала, как его требовательный взгляд скользит по моему лицу, но упорно давала понять, что эта не та тема, которую мне хотелось бы с ним обсуждать.
— Почему ты молчишь? — уже более настойчиво.
— Потому что у меня на это не было времени, — глухо ответила я, не поворачивая головы. — Слишком была занята вами последние восемь лет.
И он снова хмыкнул, на этот раз оставив меня в покое.
— Мой отец влюбился, ещё будучи школьником. Влюбился так, что спустя многие годы готов был бросить жену и сына ради той, которая этого не заслуживала.
Я удивлённо посмотрела на шефа, пытаясь понять смысл данного разговора.
— А мать догадывалась, но никак не могла уличить его в измене. Надеялась, что это только её домыслы. Что совершенно зря беспокоится, но… — Поклонский невесело улыбнулся. — В один прекрасный день всё стало очевидным. Тогда жизнь нашей семьи пошла под откос. Мать остервенела, а отец стал ещё реже появляться дома… пока не понял, что от его семьи зависит бизнес.
