– Она разочарована.
– Не она одна.
– В людях.
– Тем более.
– Я тоже.
– Тогда, что?
– Ида, страдает.
– И я, и ты тоже.
– Не так.
Мужчина продолжал смотреть на очаровательную фигуру женщины, предпочитающей отвернуться от него и лицезреть картины, написанные в чёрно-белой гамме и украшенные редкими брызгами цветных красок.
– И к чему ты клонишь?
– Она либо не выдержит от тоски по Сатовым, либо с нею случится катарсис. И уж лучше нам внести в её жизнь краски, чтобы смягчить это состояние.
– Нужно подумать, что можно сделать.
Эрика развернулась к Константину и будто бы шагнула в его сторону.
– Поищем способ.
Скромность окружающего пространства с элементами антисанитарии не отбила готовности ответить на гостеприимство хозяина дома. И разве менялся вкус чая, налитого в старенькие чашки? Для него – нет. Герман ждал, когда Антон Тихонович даст знать, что готов слушать визитёра.
– Молодой человек, понимаю ваше желание и чувствую нетерпение, но стар я уже для мудрых бесед, в том числе для конспирологии, а вы, как погляжу, прониклись ею. Думаете, что это актуальная тема?
– Не знаю. Но мне кажется, что-то произойдёт. Глобальное.
– Каждый век случается нечто подобное. Мой милый друг, это называется прогресс.
– Это что-то опасное.
– Для ретроградов всё новое несёт опасность. Будьте как, я – наблюдайте за происходящим. Хотя, у вас не получится – молоды ещё.
– Поверьте, что-то готовится.
– Скорее всего. Вопрос в другом, почему вы так встревожены?
– Общество поджидает беда, – Герман испытывал беспомощность, поскольку не мог склонить на свою сторону тех, кто сумел бы сопротивляться нежелательным изменениям.
– А может просто перемены? – Пожилой хозяин дома усмехнулся, припоминая себя в годы своего гостя. Он также пытался бороться с чем-то непонятным на конкретный момент времени.
– Увидите, что я прав.
– Вы оптимистичны. Я настолько стар, что не уверен в том, что завтра проснусь.
– Боюсь я, Антон Тихонович.
– Заметно, а страх не лучший советчик.
– Что мне делать?
– Отпустите ситуацию. И да, может произойти что-то грандиозное. Более того, предполагаю, кто будет за этим стоять, – пожилой человек пожал плечами и как-то виновато посмотрел на визави.
– И кто же? – Незадачливый журналист слегка подался вперёд, приготовившись услышать нечто эксклюзивное.
– А вот это я пока придержу при себе. Я стар и склонен ошибаться.
Застигнутая врасплох особа прокручивала в голове вопрос, почему к ней пожаловал незваный гость. Она даже упустила из виду необходимость поприветствовать прибывшего к ней человека.
– Здравствуй, дорогая, не мог я и дальше ждать, когда ты собственной персоной очутишься на улицах нашего мрачного города.
– Но для чего это тебе?
– Вижу, не лгали, ты полностью отдалась грусти.
– Не лгали. И что с того?
Хрупкая женщина в чёрном платье, сшитом из весьма тяжелого материала, направилась в ту часть комнаты, что была погружена во мрак. И только бледная кожа и светлые волосы обозначали её присутствие. А ещё глаза, если собеседник приближался к ней достаточно близко. Голубые глаза порою казались двумя кусочками льда, едва ли не сверкающими при малейшем попадании света на роговицу. Только в глазах Иды он видел нечто нечеловеческое. Феликс даже пояснить толком не мог, какими он воспринимал голубые глаза женщины, с первого взгляда поражавшей красотой фигуры и лица. Восхищение от красоты Иды длилось непродолжительное время, поскольку холод, исходивший от её глаз, проникал внутрь чужого тела и обжигал. Только по этой причине Феликс предпочитал не частить к госпоже Сатовой с визитами.
