– Гляди, – воевода взял одну лепёшку и разломил. Запах свежего пшеничного хлеба защекотал ноздри, и Лейла тут же почувствовала, как кишки стянуло узлом.
Девочка робко протянула грязную ладонь – и, во мгновение ока схватив половину лепёшки, тут же запихала её за щёку, почти не жуя, словно боялась, что воевода передумает и отнимет.
– Пригляди за ней, – снова обратился воевода к Лейле. – Ещё половинку пускай съест, а больше до света не давай. Иначе ей станет худо.
Лейла молча кивнула.
– Так, теперь ты.
Лейла, уже успевшая напрочь позабыть про странного юношу, обернулась – тот стоял у самой кромки света рядом с воинами.
– Подойди.
Юноша приблизился.
– Кто ты и как тут оказался?
– Меня привели твои солдаты.
– Это мне известно. Как ты оказался в лесу?
– Я пришёл.
– Зачем ты сюда пришёл? – Летард возник за плечом воеводы точно из ниоткуда.
– У меня нет жилища, я всё время в дороге, сколько себя помню, – пояснил юноша. – Теперь вот забрёл сюда.
Ответ Летарду явно не понравился.
– Что в свёртке? – он ткнул пальцем в какой-то большой продолговатый предмет, заботливо обёрнутый мешковиной и висевший за спиной пришельца наподобие заплечного мешка.
– Это лютня.
– Зачем?
– Я играю на ней и пою песни, а люди за это дают мне денег и поесть.
– Бродячий певец, значит… – сморщил нос Летард. – Чудно, однако, получается: здесь у нас ни харчевен, ни рынка – а тебя к нам нелёгкая принесла?
– Да.
– Что – да? – заорал Летард, наливаясь свекольной краснотой. – Что – да?
– Меня принесла нелёгкая.
Воевода положил руку Летарду на плечо – в самое время: Лейле показалось, что тот готов выхватить меч и зарубить незнакомца.
– Имя?
– У меня его нет.
Летард закатил глаза, как от зубной боли, но воевода с каменным терпением продолжал:
– Как-то же тебя называют?
– О, по-разному. Кто как.
– А сам ты себя как называешь?
Тут юноша впервые улыбнулся:
– А я сам с собой не разговариваю, воевода.
– Откуда знаешь, что я воевода?
– Так ты же допрос ведёшь. И всем тут указ.
– Знаешь что, игрун лютневый, – снова заговорил Летард, – по-моему, заврался ты. А ну говори, кем заслан?
– Я никем не заслан, я пришёл по собственной воле.
– Чем докажешь?
– Ничем не докажу, потому что не могу. Но если ты не веришь моему слову, ты и десяти послухам бы не поверил.
– Не зарывайся, малец, – прошипел Летард, поднося факел почти к самому лицу юноши. – Леший тебя знает, что ты за птица, но меча у тебя я не вижу, а мой – при мне!
Лейла беспокойно нахмурилась. Какая-то мысль настойчиво скреблась в голове, как мышка в подполе, что-то вертелось на языке – но вот что, хоть убей, она понять не могла. Что-то странное было в лице этого юноши и в том, как он уставил глаза на танцующий перед ним огонь факела – не отводя взгляд и не щурясь.
– Да он же слепой! – вдруг ахнула Лейла.
– Что-о? – недоверчиво протянул Летард. – Болтаешь…
– Да нет же, точно! – почуяв, что его гнев начинает остывать, Лейла вся напряглась от желания убедить. – Вот, поглядите…
Она бесшумно отошла подальше в сторону и уже оттуда позвала:
– Певец! Эй, певец!
Юноша повернулся на зов – но сомнений быть не могло: он смотрел мимо Лейлы на добрых несколько локтей.
– Притворяется… – опять нахмурился Летард.
Он снова приблизил руку с факелом, и в тёмных глазах бродяги отразились два крошечных пляшущих огонька.
– Глаза-то ясные. Ни бельма, ничего.
– Давно ты ослеп? – вопросил молчавший до сих пор воевода.
