– Очень.
– Как же ты ходишь без провожатого?
– А как ты, воевода, живёшь без крыльев? У кого никогда не было глаз, тому они не нужны.
Летард переглянулся с воеводой, точно спрашивая на что-то позволения. Воевода едва заметно кивнул.
– Ладно. Считай, что тебе поверили. Можешь остаться.
– Благодарствую.
– Ступай к костру.
Юноша послушно подошёл к огню и замер в ожидании позволения сесть.
– А вот ты и попался! – возликовал Летард. – Как же ты костёр отыскал, а?
Певец улыбнулся:
– Для этого глаз не надобно. Тепло от него, как из печки. И сучья трещат.
Летард выглядел уязвлённым.
– Добро. Садись.
Бродяга нашарил один из стоявших у огнища чурбаков, но не успел он присесть, как Летард точным пинком вышиб из-под него деревянный кругляш. Не ожидавший этого юноша брякнулся оземь. Лейла, не сдержавшись, охнула. Солдатня вокруг захохотала.
– Не реготать! – рявкнул Летард, и смех стих. Лейла до боли закусила костяшки пальцев, чтобы язык не побежал впереди ума: только жалобливой бабы тут сейчас не хватает.
– Вставай, – приказал бродяге Летард, протягивая ему пятерню. – Да вот она, рука-то!
– Зло ты пошутил, воеводин помощник, – заметил юноша, берясь за предложенную руку и с трудом поднимаясь с земли.
– Ну не серчай. Теперь вижу: не врёшь. Садись. Да садись, садись, не обижу больше!
Юноша сел.
– Куда б его, воевода?
– А что ты умеешь? – обратился воевода к гостю.
– Что прикажешь, то и умею.
– Ясно, – поморщился воевода. – Лейла!
Та метнулась вперёд молчаливой тенью.
– Принимай помощничка.
«Да какой же он помощник, воевода-батюшка?» – хотела воскликнуть Лейла. Это же надо, глупость такую удумать: слепого к кухне приставить! Не ровен час, он либо себя зарежет, либо вместо зайца в похлёбке сварится!
Лейла уже набрала воздуху в грудь, чтобы выпалить всё это единым духом – но посмотрела на непрошеного помощника и вдруг осеклась. Ох, лишенько, худой-то какой – того и гляди, косточки кожу прорвут. Видать, не шибко много ему за песни платили. А у неё лишний черпак похлёбки всегда найдётся.
– Благодарствую, воевода.
Юноша повернул голову на её голос. Под взглядом невидящих глаз Лейле стало не по себе.
– Ты Лейла, да?
Лейла кивнула, потом спохватилась и добавила:
– Да.
– Спасибо, что не гонишь. Не бойся: я сильнее, чем думаешь. Что скажешь – всё сделаю.
– Лейла!
Ох, лишенько! Да что же с воеводой сегодня такое: за вечер назвал её по имени больше раз, чем за всю последнюю луну.
– Да, воевода?
– Бери Андриса и Альвина. Скажешь – я велел. Женщину в шалаш, да устройте её поудобнее. И укройте потеплее.
Прямого воеводиного приказа ослушаться не посмел даже Альвин. Впавшую в забытье бедняжку уложили на мягкий лапник, под голову Лейла подсунула ей скатку из андрисова плаща, а коченеющие ноги укрыла своей вязаной шалью – та хоть уже и порядком поистрепалась, но грела хорошо. Ребёнка Лейла усадила поближе к огню, предложила ещё половинку лепёшки – девочка отрицательно качнула головой – и, проследив, чтобы на этот раз слепой певец уселся благополучно, наконец-то сама опустилась на землю и вытянула гудящие от усталости ноги. Альвин и Андрис сели чуть поодаль.
– Значит, нет у тебя имени? – окликнул юношу Андрис.
– Нет.
– Чудно. И сам ты чудной: говоришь не по-нашему, да и мелкий какой-то. Не бродяга – так, бродяжка. Тебя так не называли?
– Теперь вот назвали.
– Ну, значит, так отныне и будет. Эй, Бродяжка!
– Что?
– Что у тебя там, в мешке?
