Наконец-то дед, держа в руке Кешину визитку, окончательно созрел, якобы осознал ошибочный наезд на репортера и, как бы виновато, вымолвил:
– Так вот, если бы мы, то есть я, не стал говорить про телефон, разве мы бы познакомились с вами? Теперь вот мы знаем, кто вы!
Кто мы, кто вы, Кеша в итоге так и не понял, но тут вошел посетитель, довольно неуклюжий паренек в расцвете сил и возраста. По нему было заметно, что без опыта в банном этикете, а потому придирчивый старец, узрев новую жертву, немедленно переключился на нее.
– Вот вы! Гражданин… – начал банный сноб.
– Вы что, не знаете, для чего решетчатая подставка на полу у кабинки лежит? С улицы вы приходите с грязными подошвами ботинок, потому, снимая обувь, аккуратно переодеваетесь в тапочки, стоя на нем голыми ногами. Так?
А вы наступаете на него ими, вон они какие у вас грязные, обутки-то! Смотрите, весь трап в следах от ног ваших…
Парень этот, как только что, оправдываясь, мычал сам Иннокентий, начал интеллигентно излагать – мол, нечаянно я, не знал, извините.
Лысому, видимо, в родной баньке нравилось поучать неизвестных, прибывших невестьоткель соотечественников, как себя надо вести, приводя их в некое смятение… то есть в стыд, теряя при этом свое лицо пред восседающим у стола с чашкой чая голым банным мудрецом с висящими из-под него причиндалами.
Кеше стало ясно: дедуля тут уж плешь проел и себе, и всем остальным своими наставлениями.
Надо думать, делать ему совсем больше нечего… Не исключено и то, что дома бабка так же вяжется с правилами, как надо себя вести, только уже к нему самому, а тут он вымещает на других…
Через эти строки Иннокентию Павловичу хотелось бы передать свой наказ старейшине народной бани – неприлично быть одетым в трусах или еще в чем-либо в парилке или мыльне, это ясно, но и не подобает также сидеть обнаженным за столом в комнате отдыха.
Как-то незаметно в раздевальне образовалось много народа, и Кеша, опустившись с потолка (образно) на лавку, принялся одеваться. Мужики же, в свою очередь, прознав, кто к ним заявился и с какой целью, наперебой начали рекламировать ему многочисленные банные заведения города. По их мнению, все они были хорошие, а когда Палыч задавал вопрос, где это и как называется, никто точно сказать не мог.
Выдаваемые ими определения на местности были ему непонятны. А так как на сайтах он таких названий при поиске подходящих мест для посещения не встречал, то досконально выяснять не стал.
Возможно, это были те же самые места, только определялись они у здешних людей примерно так: это возле лесосплава или той станции, а где та станция, они толком и объяснить не могли.
Что и говорить, банька «Народная» ему оказалась по душе, и пар отличный, мягонький такой, камни газом нагреваются, дед, так хрен с ним (вроде), да пора и честь знать, нужно заканчивать, впереди еще две…
Иннокентий вышел в холл, еще немного поговорил с Татьяной, та пообещала книжки «Идите в баню» держать на виду, на витринной полке, ну а он, со своей стороны, пообещал прислать вот эту, которую вы сейчас, читатель, держите в своих руках.
Середина дня
Побродив немного по городу, он заглянул и на огромный центральный рынок, за который, как он подумал тогда, мэрии не стыдно перед жителями, и вновь взял курс обратно в третью баню. То ли муниципальную, если судить по встрече на кассе, то ли уже частную, но непутевую, как сказали ему мужики в «Народной». Одно ясно: работающую для посетителей только по определенным часам.
