– Да-да, это противоречит санитарным нормам, а строительство жилья другого типа – неразумное расходование земли. Заметили изъян в логике? Площадь дома не изменится, если снести пару внутренних перегородок. Подозреваю, основная причина запрета – риск «болезненной фиксации на одном существе» и, соответственно, смена приоритетов. Ладно. Вернёмся к вашей проблеме.
Командор зажёг лампу на письменном столе и вернулся на пол.
– Нет такого закона, по которому женщину, отклонившую повестку, убивают или наказывают иным образом.
– Формально, – вставила она.
– На деле, как только вы отказываетесь от благородной миссии, Медицинский Совет отправляет предупреждение на место работы: «Гражданин не выполнил долг». Работу вы теряете, а вместе с ней жильё и морозильную камеру. Вы не думали присоединиться к монастырю? Судя по всему, жизнь в Агломерации не даётся вам легко.
– Была мысль. Давно. Мне сказали, что я не подхожу по складу характера.
– Всё ясно, мне тоже, – улыбнулся Кампари.
Он не раз спрашивал госпожу Авилу, как ей удалось поселить его в монастыре, не принимая в братья. «Наш суверенитет – не пустой звук», – отвечала она, «но главную роль сыграли подлог, переговоры, бумажная волокита и тонны обаяния. Отдать вас в интернат с провалом в памяти? Всё равно что прямиком в Отдел Психиатрии».
– А сейчас уже поздно, – продолжила девушка. – Даже если я произведу нужное впечатление, добьюсь того, чтобы меня приняли в сёстры, Совет скажет: «Исполните долг, а потом идите в монастырь, никто вас не держит».
– Верно, – Кампари выдвинул подбородок. – Итак, вы лишаетесь работы, а найти новую с таким клеймом невозможно. Теоретически, вы обречены умирать на улице.
– Я думала, что готова и к этому, но…
– Вам не дадут умереть. У нас же гуманное общество. С точки зрения Совета, человек, обрекающий себя на участь изгоя, не может считаться психически здоровым. Вас отправят на принудительное лечение.
– Буду первой сумасшедшей за столетие. Вот только…
– Если после лечебного курса вы не измените решение, за вас возьмутся по новой. Рискуете никогда оттуда не выйти.
– Меня больше тревожит другое. Никто ведь точно не знает, в чём заключается психиатрическая терапия. Вы знаете?
– Нет, даже я не знаю. Секрет организации.
– Вдруг со мной сделают что-то, после чего я буду думать и действовать иначе?
– Перефразируя, вдруг вас вылечат? Да, я бы тоже испугался. Впрочем, не уверен, что медики располагают возможностями, которые им приписывают, – протянул Кампари. – А всё-таки проверять не хочется.
– Тем не менее, мне придётся проверить, – заключила девушка.
Кампари посмотрел на её профиль: ни одной мягкой линии.
– Перед морозильной камерой вы рыдали от безвыходности, потому что смирились с повесткой, – заметил он.
Она кивнула.
– А теперь готовитесь к принудительной терапии. Почему?
Девушка пожала плечами:
– Говорить с вами – странно. Будто сплю. А во сне смотришь на вещи не так, как наяву. Вас этому учили?
Кампари помотал головой, прошёлся по комнате, и наконец произнёс:
– Вас не загребут на принудительное лечение, если голодная смерть исчезнет с горизонта, если ваш номер не удалят из базы занятости, а перекинут на новое рабочее место.
– Технически это верно, но кто же возьмёт меня на работу с отказом от исполнения долга за плечами?
– Я.
Она отвернулась. Удивилась? Вряд ли. Она не дура: должна была догадаться, к чему он клонит.
