В мой дворец,
В мой кошмар,
В Мулен-Руж!"
Одесса, август 1971 г.
Я гляжу в переулки годов,
Где секунды, как спицы, карет.
Отмеряют длину городов,
Где и жителей вовсе-то нет.
Где как души, плывут облака
По этапу идущей толпы,
Где бездонная речка Ока
Величаво проносит гробы.
А за речкою – свалка веков
Там охота идет на волков.
1972 г.
Обезоружили тоской
И зло расставили в засаде.
Я житель старогородской,
Я прячу книги и тетради.
И Мандельштама в тайнике
Держу я от возможной пытки;
Он без обложки, налегке,
Такой же дантовский и пылкий.
1972 г.
Он мне сказал: "Жить надо с пастухами,
Среди друзей, среди овец в горах,
А в городе не проживешь стихами.
Здесь пишут не за совесть, а за страх".
Мы пили чай. Шумели и молчали.
Я город защищал по всем статьям.
И не было в тот день иной печали,
Как собираться в гости к пастухам.
И вроде никому не подражая,
Мы город перешли, как реку, вброд.
А рядом овцы малышей рожали
И на глазах разгуливал приплод.
Дрались орлы, и бубенцы звенели,
И пастухи стреляли по волкам,
И девочка играла на свирели
Про жизнь иную пьяным пастухам.
Ташкент, январь 1972 г.
И шутка ль сказать:
Прощай!
На тысячелетья уйти.
Язык-то ведь
не праща.
Чтоб друзей убирать с пути.
Язык-то ведь
не стрелок.
Чтобы
в яблочко
бить.
Самый тяжелый оброк
Нам
словами
платить.
Попробуй сказать:
Прощай…
В душу влезь, как в карман.
Господи!
не
обольщай,
Слово – почти обман.
Ташкент, 1972 г.
Иудея, Самария, Галилея —
Состязанье древностей на слух,
Саркофаги римские в музее,
Как места отхожие для мух.
Галилея, Самария, Иудея —
Три сестры, три раны ножевых,
Солнце, как безумная Медея,
Носится с огнем среди живых.
И Синай, как пятка Ахиллеса,
Не обуть его и не отсечь,
И Голаны, как по ходу пьесы,
Вывесили свой дамоклов меч.
Я прошу у вас, как подаянья,
У подножья Храмовой горы:
Дайте мне такое же названье,
Чтоб и мне не выйти из игры.
1973-1975 гг.
Там, в глазах у еврейских солдаток,
Не печаль, а какой-то укор:
Будто входишь в аллею догадок,
Полный мира и бомб коридор.
Я иду, как по минному полю,
Человека обидеть боюсь.
Дайте мне польской радости долю
И свою марокканскую грусть.
Вот оно – величайшее гетто
Всех концов, начал, середин!
Нас утюжит библейское лето,
Не считая зубов и седин.
1973 г.
Знаки зодиака -
Все коту под хвост:
Виселица в Акко
Мне под самый рост.
Виселица в Акко,
Как змеи гипноз.
Запахи из мрака
Плесени и слез.
Вот и лезу в драку
Из-за пустяка.
Виселица в Акко
Жалом у виска.
Сентябрь. 1973 г.
Гордой еврейке Сарре Бейлис – с нежностью.
Под мышкой автомат
И на плече берет.
Прости меня, солдат,
За мусор моих лет.
Солдатка – как упрек,
Как приговор суда:
Я отбываю срок
В концлагере стыда.
Я улыбаюсь всем,
Улыбка – мой язык.
Я разогнал гарем
Печали и интриг.
Я выбросился вон
Из памяти своей.
Солдат, я твой патрон
Из взрывчатых кровей.
Бат-Ям! Ты – дочь. Я – сын.
Премудрости родства?!
Мы на руках сидим
У одного отца.
Август 1973 г.
Я молью жую свой сундучный мирок
В заласканном белом бреду.
Рифмованный Запад
И хитрый Восток
Написаны мне на роду.
В какую плотину уперся мой век
Лавиной своих колесниц?
А я примостился
На долгий ночлег
У зданий его
И гробниц.
Мозаика моли -
Лохмотья песцов
И душный, как ночь,
Нафталин…
Не высосать мне из оленьих сосцов
Смолу соломоновых вин.
Здесь воевал Самсон, не мы,
Он, грешник, выкинул такое,
Что немы до сих пор псалмы
И все учение в застое.
Мы только сзади шли, дрожа,
