Я попытался прочитать выражение её лица, но у меня не получилось. Только в отблеске лунного света, льющегося из окна, на котором до сих пор не было штор, я видел, что её глаза сверкают серебристым цветом и внимательно следят за мной.
– Я только бельё взять, – почему-то шёпотом извинился я.
Она ничего не ответила, только медленно-медленно кивнула.
– Спокойной ночи, – снова шепнул я, направившись к двери.
По затылку пробежал холодок, потому что её взгляд был прикован ко мне до тех пор, пока я не вышел из комнаты и не прикрыл за собой дверь. Если честно, она больше была похожа на лунатика в тот момент, чем на саму себя.
Вспомнив слова Тимура, я невольно фыркнул, но всё же спустился вниз, чтобы достать из сейфа пистолет. Засунув его за пояс брюк, вернулся в гостевую комнату, постелил себе постель, разделся и рухнул как подкошенный. Оружие я положил под подушку, как и советовал старый армейский товарищ.
Мало ли что.
Ольга, наши дни
Я проснулась в шесть утра, если верить электронным часам, которые стояли на тумбочке возле кровати. Сев, бросила короткий взгляд на свои руки. Поморщилась от тёмных разводов, которые остались на мягком свитере от лежания на асфальте. Почему-то стало не по себе, передёрнуло, и я решила избавиться от грязной одежды, увидев в шкафу ровный ряд костюмов и сорочек, висящих на вешалках.
Вспомнив план дома, который я изучала перед приездом к соседке Лазаря, я накинула одну из его хлопковых рубашек, собрала свои вещи и спустилась по лестнице, чтобы заняться стиркой. В прачечной я обнаружила не только стиральную машину, но и сушилку и несказанно порадовалась своей удаче. За стенкой слышался шум льющейся воды и достаточно громкие вопли самого хозяина дома.
Настроив чудо технического прогресса на деликатный режим, я направилась на кухню, чтобы исполнить свою основную физическую потребность и что-нибудь съесть. В холодильнике были обнаружены яйца, докторская колбаса и брынза. В шкафчиках нашла сковородку и растительное масло. Включив плиту, которая, на моё удивление, была газовой, я поставила на неё сковороду и принялась резать колбасу и сыр. Вывалив всё это в кипящее масло, следом разбила восемь яиц, учитывая здоровый мужской организм, орущий в дýше песню группы «Кино», и принялась помешивать нехитрое блюдо под его надрывные завывания.
Сквозь шипение и скворчание я расслышала, что в ванной всё стихло. Через несколько секунд за моей спиной раздалось приветливое:
– Я смотрю, ты освоилась у меня дома лучше меня самого.
Губы тронула ухмылка, и я обернулась через плечо. Как обернулась – так и застыла, потому что Лазарев сохранил свою идиотскую привычку щеголять после душа в костюме Адама.
– Ты серьёзно? – вырвалось у меня. Щёки предательски вспыхнули.
Они покраснели второй раз в жизни и, по какой-то глупой иронии, опять, когда я увидела его голым.
– Я у себя дома. Могу делать что хочу, – отрезал он, усаживаясь на стул.
Взяв с ручки дверцы духовки кухонное полотенце, я бросила его Лазарю.
– Прикрой свой срам, пожалуйста.
В ответ он громко заржал, но полотенце опустилось на его богатство. Слава богу.
– Что на завтрак? – невозмутимо спросил хозяин, когда я отвернулась.
– Яичница.
– С мышьяком? – В голосе послышались игривые нотки.
– С колбасой и сыром, – отрезала я.
– И даже пургена не подсыпала?
– Я не страдаю запорами, да и ты… – я выключила плиту и достала две тарелки из шкафчика над мойкой, – судя по твоей аптечке, тоже.
