Хотя дождя, ещё не наблюдалось.
Чертили ласточки меж серых облаков,
Замысловатой геометрии фигуры.
Когда из многозвучья голосов,
Согласно знакам божьей партитуры,
Мелодия сложилась и слилась,
С природой убегающей натуры.
Весельем наполняя пёстрый люд,
И позволяя в сласть крутить амуры.
И молодости шумной, и мужам седым,
Чей опыт жизни говорит: «Все бабы – дуры»!
Гук*, поднабравшись в волю новостей,
Пресытившись гуляньем по перрону,
Сел на извозчика, и покатил скорей,
Докладывать кормильцу и патрону,
Что на вокзале утром нет смертей,
Фандорин-сан* ошибся, слава Посейдону!
И можно выпив чашечку саке, опять предаться,
Дрёме – занятию достойному вполне…
2
Блошиный рынок плещет матом в окна.
В квартире солнце растянуло сеть. Куда
Попали: телефон, копеечная вобла, про —
Давленный диван и пепельницы медь.
Предсердие качает с перебоем, отравленную,
Алкоголем кровь. И с целью обретения покоя,
Листаю в новь тургеневскую «Новь».
Пытаюсь вникнуть в давние расклады: Кто? С кем?
И по какому поводу? Зачем? Не знаю лишь,
Кому всё это надо? Чужая страсть, как омут,
Вешний зыбкий по Весне. И может стать, последней,
Каплей горя или читателя оставить не в себе.
А в «Жёлтом доме», в пору листопада, забиты,
Все свободные места. Как не крути, нет – мне туда,
Не надо. Там отлучат от чистого листа. Заставят,
Жить, как зверя в тесной клетке. Чуть что, не так,
Под кожу впрыснут яд. Бывает так, из тех чертогов,
Медицинских, и у поэтов, нет пути назад.
06.01.2018 18:05
