Вогт, ни на секунду не забывающий о цели визита, прилежно крутил головой. Регулярно попадались лавки, торгующие разложившимися овощами или мясом, усеянным мухами, но карт никто не предлагал. Впрочем, должна же отыскаться в целом городе хотя бы одна карта, а больше им и не нужно.
– Ужасно неуютно, – вздохнул он. – Бедные люди, как они здесь живут?
– Как крысы на помойке, – холодно ответила Наёмница. Ее глаза смотрели настороженно и пристально.
Где-то над головой Вогтоуса со стуком распахнулись ставни.
– Отойди! – вскрикнула Наёмница.
Вогт отпрыгнул – и вовремя, потому что толстая женщина выплеснула помои из окна на улицу, да с таким наплевательским видом, что не приходилось сомневаться: останься Вогт где стоял, все это вылили бы прямо ему на голову.
– Вот манеры, – обиделся Вогт. – Надо поскорее выбираться отсюда. Хочу к реке, траве, деревьям. Чистому воздуху, который пахнет небом. Не расспросить ли нам прохожих? Вдруг кто-нибудь подскажет, где можно купить карту.
– У кого это ты вознамерился спрашивать? – скептически осведомилась Наёмница.
В основном им встречались угрюмые женщины и чумазые дети со злыми личиками, исходя из чего Наёмница предположила, что мужчины, как положено, направились с кем-то воевать – и это хорошо, потому что мало ли какие проблемы могли с ними возникнуть. На расспросы Вогта женщины не отвечали, лишь боязливо опускали головы и ускоряли шаг. Вогт попытался заговорить с детьми и получил по затылку от Наёмницы.
– Брось эту идею, – потребовала она, в очередной раз прижимаясь к стене, чтобы пропустить встречных. Ее одежда теперь стала грязнее, чем была до стирки накануне – факт, заставляющий ее скрежетать зубами, ведь Наёмница ненавидела напрасный труд. – Никто нам ничего не скажет.
Но Вогт уже выспрашивал у сгорбленной старухи:
– Бабушка! Бабушка, вы не знаете, где здесь лавка картографа?
– Шо? – отозвалась старуха сиплым, но неожиданно молодым голосом и отбросила с лица черный капюшон. Из ее рта вырвалось почти зримое облако зловония.
Вогт заверещал и закрыл лицо руками. Он продолжал так стоять, не замечая натыкающихся на него прохожих, пока Наёмница не известила:
– Распечатывай зенки, бука ушла.
– Какой кошмар, – слабо проговорил Вогт. – Что случилось с ее носом? Почему он так ввалился? А эти язвы на ее лице… ты видела?
– Лучше б не видела, – брезгливо поморщилась Наёмница. – Я ж говорила: не лезь. Люди как дерьмо: тронешь – завоняет. Ладно, пошли. Доберемся до центральной улицы. Там, думаю, мы сумеем найти лавку со всяким хламом, а в ней карту.
– В вашем мире столько всего уродливого, противоестественного и страшного, – вздохнул Вогтоус, покорно плетясь за ней.
– В «вашем»? Нашем, ты хотел сказать?
– В моем такого не было, – возразил Вогт. – Я ногу натер.
– Отлично, – хмуро откликнулась Наёмница. – Я надеюсь, у тебя начнется гангрена.
– Здорово, – оживился Вогт. – Гангрена. А что это такое?
Они без проблем отыскали центральную улицу, но до этого Вогт успел совершить еще одну глупость. Увидев скрючившегося у стены плачущего мальчика, он подошел и спросил, почему тот плачет. Мальчик встал, смачно плюнул Вогту в лицо и удалился, совершенно успокоенный.
– Ты дурак, – разозлилась Наёмница. – Оботрись, отравишься.
Но ее не столько злил Вогт, сколько сам город. Наёмница ненавидела города. При таком скоплении людей приступы ярости абсолютно неизбежны – у всех вовлеченных.
