– Пятнадцать ксантрий на дороге не валяются, – робко заметила Веления.
– Я не собираюсь в город.
– Однако же, кажется, и другой цели у тебя нет.
Это был аргумент, и Наёмница сделала вид, что обдумывает жалкое предложение Велении. В обычной ситуации она бы ни за что не согласилась – это ж какой кретинкой надо быть, чтобы работать за пятнадцать ксантрий? Сам тот факт, что Веления осмелилась предложить ей столь смехотворную плату, вызывает недоумение. Но ей в любом случае предстояло следовать за Веленией, даже если совсем бесплатно. У Велении дрожали губы. Наёмница понимала, что девице страшно оказаться без защиты, но нисколько ни жалела ее.
– Ладно, – процедила она наконец. – Только потому что я такая добрая. С тебя еще кормежка.
Веления покорно кивнула.
Младенец заорал.
– Высуши его одеяло, что он орет то и дело, – раздраженно посоветовала Наёмница и подвесила кинжал на пояс. – Ты вообще кормила его сегодня?
Веления посмотрела на младенца.
– Точно, – сказала она и торопливо зашарила по груди, развязывая спутанные тесемки.
«Дура, – мысленно прокомментировала Наёмница. – Беспросветная дура».
После очередного замечания Наёмницы Веления все же удосужилась достать из мешка чистую пеленку и перепеленать младенца, после чего они продолжили путь. Они позавтракали на ходу из припасов Велении. Три печеных картофелины – вот, собственно, и все припасы. Одну картофелину получила Наёмница. Не успела она насладиться пищей, как та уже закончилась.
Насосавшийся молока и в кои-то веки сухой, младенец сладко спал.
– Куда конкретно идем? – спросила Наёмница.
– В город.
– Это я слышала. Как он называется-то, твой город?
– Пока никак. Он совсем новый.
– А что, новым городам не нужны названия?
– Все зовут его просто «город». Гебер сказал: иди вдоль речки против течения и придешь.
– А тебя туда пустят?
– Пустят.
– У тебя есть печать? Не вздрагивай, мне не нужна, отбирать не собираюсь.
– Ну, есть одна. Гебер был городской. Он продал мне свою.
– А сам как же?
– Сказал, жизнь в городишке паскудная. Он попытал удачи на юге, но и там не срослось. Собирался проводить меня, да податься на север.
– Что ж тебя в этот город тянет, если жизнь там паскудная?
– Я женщина. Мне слоняться по всей стране не пристало. Мне лишь бы жизнь хоть какая-то была, хоть и паскудная. Я шить умею. Может, найду какую-то работу.
– Знаем мы, какая там работа, – буркнула Наёмница. – А ребенок? Без печати его могут с тобой не пропустить.
– Как-нибудь разберусь, – уклончиво ответила Веления. – Две печати я все равно бы не потянула. Слишком дорого. Раньше, говорят, не надо было столько платить. Это из-за войны.
– Расскажи мне, что происходит.
– А ты не знаешь? – недоверчиво осведомилась Веления.
– Нет. Я была… в каком-то другом месте. А затем оказалась здесь. Совершенно неожиданно.
Неизвестно, что подумала по этому поводу Веления и подумала ли вообще, но если подумала, то ничего хорошего. Любая неясность ее тревожила и пугала, впрочем, как и Наёмницу.
– Мы жили в деревушке на отшибе, вокруг сплошные леса, – начала объяснять Веления. – Нормально жили, тихо. До нас доносились слухи, что вокруг все с ума посходили, но в нашей деревне все было в порядке. А потом начало… вползать. За год все так переменилось. Я теперь вообще не понимаю, что происходит. Везде опасно. Разные сволочи слоняются целыми отрядами. На нашу деревню напали, все выжгли, есть стало нечего, – Веления скорбно оскалилась. – Сволочи, сволочи, собственными ногтями разодрала бы на куски. И тут мне очень кстати повстречался Гебер. Я попросила его проводить нас в город.
