На мужчине был расшитый непонятными узорами фиолетовый халат, наброшенный поверх рубашки. Пояс плотно затянут, однако все равно слишком вызывающе в присутствии принцессы. Создавалось впечатление, будто не он проник в мои сны, а я заявилась к нему домой.
Стоп, с чего мне вдруг снятся мужчины? Этого я и вовсе никогда прежде не видела. Или герцогиня Эсамад подмешала мне в чай галлюциноген? Но тогда бы я грезила об ее отвергнутом сыне.
«Сон — это единственная возможность напрямик общаться с твоим сознанием».
По телу пробежались мурашки.
Бог, опять бог! Тот самый, которого я оскорбила. Но, самое гадкое, я до сих пор не поняла, кто он такой.
Лихорадочно перебирала в голове всех богов. Кто же из них? Кто-то очень древний, раз с ним советовался Амандин. Тот, которому поручили заботиться обо мне. Только мы вряд ли поладим.
«Зависит от тебя».
Стиснув зубы, шумно засопела.
От меня как раз уже ничего не зависело. Я могла облобызать весь пол в храме Амандина, но все равно осталась бы в глазах навязанного покровителя никчемной вошью.
А вот и новая порция унижения:
«Между людьми и букашками много общего».
То есть я права, могу смело расслабиться и не следить за мыслями. Собственно, ничего нового. Каждый раз, когда я пыталась изображать правильную принцессу, выходило только хуже, не стоит и стараться.
Так, богов-мужчин не так уж много: Амандин, Вербис, Джарфан…
«Ладно, облегчу тебе задачу! Люди привыкли видеть меня иным, сообразным их чаяньям. Красавица должна быть белокурой и голубоглазой, а смерть — брюнеткой. Или брюнетом, как в моем случае».
Мужчина хрипло рассмеялся. Его тело подернуло легкой дымкой. Когда она рассеялась, передо мной стоял высокий худощавый брюнет с пронзительными карими, практически черными глазами, опиравшийся на увенчанный головой сварга[1] посох. Именно таким обычно являлся людям Мериад, бог смерти и загробного мира.
Колени заходили ходуном. Отняв руки от груди, бухнулась… Собственно, а куда? Осторожно пошарила рукой вокруг себя — каменные плиты. Удивительно, я их не вижу, но они есть!
А вокруг по-прежнему темнота, самая густая, самая пугающая и бесконечная, какую я когда-либо видела.
По позвоночнику стекла капелька пота.
Вдруг я уже в Лене? «Сад мертвых» — поэтичное название для загробного мира, только привлекательнее он от этого не становился.
— Пока нет.
Уши сварга с набалдашника трости уперлись в мой лоб, чиркнули по нему.
— Тебе повезло. Я даже устал считать, сколько раз. Не зря, ох, не зря Даур[2] обратил на тебя мое внимание!
Внимание — на меня? А я полагала, будто Дейра…Ну, или та книга.
— Книга Виарматы, — любезно подсказал Мериад. Отныне он беседовал со мной, как положено, то есть губы шевелились и издавали звук. — Вряд ли ты о ней слышала, поэтому поясню. Из Хаоса вышли две сестры: Виармата и Ильгресса. Первая соткала миры, вторая их населила. Затем старшая сестра удалилась от дел. Устроившись вдали от всех, там, где ее никто не мог потревожить, она сновидела и записывала пророчества в особую книгу. Собственно, именно там я и прочитал о тебе, велел Дауру найти подходящую по приметам смертную.
Нахмурилась.
Я, конечно, понимаю, что мне поведали урезанную версию правды, умолчав про видения матери Амандина (интересно, кто он, не одна ли из сестер?), но как Мериад мог заглянуть в книгу, которую прятали неизвестно где? Или Виармата в итоге сменила гнев на милость и поделилась пророчествами с богами?
