Вожди общались с журналистами, госчиновниками, партийными делегациями, со всевозможными наблюдателями от разных партий, в том числе и оппозиционных, а так же с представителями крупного капитала. Банкиры Тиссен и Шахт могли прислать своих представителей, но приехали лично.
Во время застолья фюрер коротко выдал очередную тираду и сел на место, но под восторженные крики и рукоплескания он через минуту встал и заговорил о фронтовом братстве, о мужской дружбе пронесённой сердцами сквозь десять лет испытаний и о преодолённых трудностях. Фюрер говорил настолько прочувствованно и искренне, что довёл всех собравшихся до состояния экстаза.
В целом, первый приём такого уровня проходил шумно и помпезно.
Когда торжество было уже в самом разгаре, лишь изображавшие своё миролюбие Рем и Гитлер чуть было не сцепились! Они пристально следили друг за другом, стараясь не упустить ничего. (Рем полагал, что в его руках сила). У Гитлера же всегда была склонность к позёрству и перевоплощению. Он был умнее Рема, поэтому он выжидал. Сейчас противостоять Рему, как предводителю вооружённых отрядов, он не хотел, да и не мог. Что же касается Рема, то артистизм ему давался плохо, у него не получалось скрывать своё явное недовольство. И даже – ярость! Он чувствовал себя обманутым и на людях едва сдерживался, чтобы не вскипеть. Только себя он мыслил главнокомандующим! А Гитлер его должность присвоил себе! «Всё ложь! Наобещали! Уговорили приехать, и… обманули!»
До открытого противостояния пока не дошло только по одной причине – из-за Гесса. Но, раз за разом, Рем преподносил Гитлеру всё новые и новые (мелкие и большие) пакости. И они попадали в цель, и били фюрера по самолюбию. Да и ощущались крайне болезненно, доводя его до исступления и чуть ли не до истерики! Но сейчас демонстрировать свою непримиримость к Рему, Гитлеру было нельзя. Категорически! Хотя, многие из присутствующих сомневались в том, что Гитлер на самом деле считает Рема «мерзким животным». Уж слишком снисходительно Гитлером прощалось Рему если не всё, то почти всё.
Доблестные и бдительные неврастеники в СА и, в частности, «верный пёс» Рема Хуго Штиннес, предупреждали своего начальника о коварстве этого зеленоглазого змея – Гесса. Но, влюблённый Рем ничему не хотел верить.
В среде туповатых (а именно так думал о «головорезах» Рема Рудольф Гесс), давно существовали подозрения о происках зарвавшихся мюнхенцев.
«Мы с Адольфом – зарвавшиеся мюнхенцы! – с ядовитой усмешкой, самодовольно думал Гесс. – А то ли ещё будет»….
У Гесса и вправду были далеко идущие планы, одним из которых был выход из под главенства Пруссии, отдав «пальму первенства» Баварии. Ведь до 1918 года Бавария и Саксония, в отличие от остальной Германии, оставались монархиями. И баварцы привыкли считать себя отдельными и самодостаточными.
К тому же, в самое ближайшее время, должны были состояться переговоры с Куртом фон Шлейхером из рейхсвера, тем самым, который собирался манипулировать президентом Гинденбургом, которого Рудольф Гесс на дух не переваривал.
Курт фон Шлейхер, теперь уже генерал, занимал один из важнейших постов в военном министерстве и был ближайшим советником министра обороны генерала Вильгельма Гренера. И его тоже заботила усиливающаяся власть и влияние Рема. Противостоять штурмовикам теперь было бы крайне сложно даже армии.
Поэтому-то Рудольф Гесс пока и заигрывал с Ремом, как мог. Учитывая численность и реальную силу этих «головорезов», с этим вынуждены были считаться даже в рейхсвере.
