Зоя приехала с пятилетнем сыном и заметно округлившимся животиком; ее муж Степан, долговязый и нескладный, приплелся чуть позднее и, стараясь не икать сел в уголочке с газетой. Мать достала из серванта посуду, постелила скатерть, протерла супницу с отбитой ручкой.
От предложения Марии Львовны, вновь звонившей накануне, решили не отказываться. Мария Львовна человек надежный, бывалый, мать знает ее еще по блокаде, и ей можно верить. Надо только всем держать язык за зубами, и все будет хорошо. Криминала нет, но лучше не распространяться на эту тему. Вопрос в другом – как распорядиться этой не виденной еще комнатой на Большом проспекте Петроградской стороны? Кто будет в ней жить?
Игорь не спеша ел грибной суп с сухариками, и сердце у него прыгало.
Сестра сказала, что комната ее не интересует, они будут ждать квартиру по очереди, и условия для ожидания у них терпимые.
– Можно было бы прописать Василия, – сказала мать, и Игорь подумал: "пропало". – Мне кажется, он с Раисой все равно не уживется. А так у него будет свой угол. Ах, как жаль, что его нет…
– Неужели никто не знает, где он? – вяло спросила сестра.
– Раиса говорит, он собрал чемодан и куда-то уехал. Ты же знаешь его характер…
– Тогда прописывайте Игоря, – предложила сестра. – А жить будет Вася. Ведь когда-нибудь он объявится.
Мать посмотрела на Игоря, и он пожал плечами.
– Мне все равно.
– Надо оформлять на Игоря, раз Васьки нет. – Отец облизнул ложку и запустил ее в банку со сметаной. – А там разберемся… Само в руки плывет, грех отказываться. Может, я еще там поселюсь.
– Господи! – сказала мать. – Вот будет счастье…
– Мама, – поморщилась Зоя, – ну не надо… Я тебя прошу.
– Я бы хоть вздохнула спокойно… Степан, налить еще супу?
В кооператив решили делегировать Игоря. Родители, которых Мария Львовна вскоре свезла посмотреть комнату, вернулись потрясенные. "Это просто Эрмитаж!.. – шептала мать и, сцепив пальцы у подбородка, смотрела за окно, где ветер рвал листья с тополей. – Камин, дубовый паркет… Я не знаю, как нам благодарить Марию Львовну. А мебель!.. Это просто сказка…" – "Мебель можно продать, – хмурился отец. – Зачем Ваське все это? Возьмет диван, купит стол, стулья… Шкаф ему отдать можно". – "И не думай! – махала на него рукой мать, – И не заикайся о какой-нибудь продаже! Все будет стоять, где стоит".
Вскоре Игорь отвез кучу справок и заявление в мрачное здание из черно-серого гранита в начале Невского, где тогда помещалось управление кооперативов. И уже через месяц – как и обещала Мария Львовна – его вызвали повесткой, приняли вежливо, попросили написать еще одно заявление с просьбой ускорить очередь по семейным обстоятельствам, а к зиме, когда Игорь готовился к своей первой экзаменационной сессии и город заваливало крупным, как вата, снегом, ему вручили смотровую на однокомнатную квартиру. Мария Львовна заехала за Игорем на такси, и они помчали на Охту, где готовился к заселению девятиэтажный кирпичный дом. В машине уже сидел плечистый неразговорчивый мужчина в нерповой шапке с козырьком, и они посмотрели сначала квартиру, а потом на другом такси поехали смотреть комнату. "Надо, надо, – мягко сказала Мария Львовна, – ты же должен знать, где будешь прописан. А вдруг тебе не понравится?" – Она улыбнулась кокетливо. Ким Геннадьевич – хозяин комнаты и будущий владелец квартиры – дружелюбно взглянул на Игоря: "Понравится. Я там двадцать лет прожил. Отличный район. – И, глядя в залепленное снегом боковое окно, вздохнул: – Молодой, красивый, отдельная комната… Все впереди. Завидую…"
