–Не потеряйся в том, чего нет.
– С тобой невозможно разговаривать!
– Разве? – Спокойно спрашиваю я. – А, по-моему, это ты завелась на пустом месте, Техас. У вас есть общие увлечения? Как часто вы разговариваете обо всем и ни о чем? Как много у вас общих тем?
Она раздраженно фыркает и тяжело дышит, испепеляя меня взглядом.
– Видишь. Вы повзрослели и из общего у вас только прошлое. А у нас – будущее.
– У нас нет общего будущего. Ты мне не нравишься.
Мы не разговариваем до возвращения профессора. Вернее, Хелена не отвечает, лишь шикает, затыкая меня на полуслове, стоит заикнуться. Ее грудь вздымается и опускается, словно подавляет желание продолжить словесный бой. То, с какой силой она бьет пальцами по клавиатуре, коротая время за докладом, еще одно доказательство кипящего в ней гнева. Я не вижу, что она печатает, но вполне возможно одну и ту же фразу по типу «Игнорируй его».
Профессор возвращается спустя несколько минут и нарушает гробовое молчание. Мужчина переглядывается между нами. Его миндалевидные голубые глаза образуют узкие щелки, а вокруг собираются морщинки прямо как у шарпея. В них застыло презрение и доля интереса, будто нашел подопытных мышат и хочет узнать, как они будут действовать в критической ситуации.
– Вы понимаете, для чего я вас оставил? – Он обходит нас и занимает местечко во главе стола.
Язык чешется сказать, что не обязательно наряжаться на лекции как на заседание в конгресс.
– Нет, сэр. – Голос Хелены ровный, но раздражение ощущается на тонком уровне. Ноутбук покоится на плотно сжатых коленях, и она аккуратно закрывает крышку, словно старается держать себя в руках.
– Мистер Ларсон, ваши предположения? —Мужчина снимает очки, берет сухую салфетку и протирает линзы, словно начавшийся диалог уже наскучил.
Я нацепляю безучастную маску.
– Нет.
– Вы сдавали зачет.
– Было дело, – соглашаюсь я, искоса взглянув на Хелену, которая в гневе до чертиков сексуальная. Я заинтересован в цвете ее трусиков, а не в диалоге с профессором.
Ее огненно-рыжие волосы будто стали на пару оттенков ярче, превратившись в языки пламени. Мне хочется провести по ним пальцами, но боюсь, приближусь и сгорю заживо. Она закидывает ногу на ногу так, что носок ботинка упирается в стенку стола, и продолжает буравить настенные часы.
Возможно, она подавляет тягу заехать мне промеж ног.
Возможно, я позволю, но лишь для того, чтобы снова увидеть ее улыбку.
– Мистер Ларсон? – Голос профессора заставляет вспомнить, где нахожусь.
Дьявол, я никогда не мог пройти мимо хорошенькой девчонки. Моя слабость.
– Вы понимаете всю серьезность ситуации?
Неохотно отрываю глаза от ботинка соседки и поднимаю выше, заметив, как сжались и побелели ее пальцы на ноутбуке. Он вот-вот треснет по полам. Судя по лицу, она на грани рвануть подобно бомбе. Или же сломать его о мою голову. Что ж, хотя бы мои яйца не пострадают. Я везде нахожу плюсы.
– Это какая-то ошибка! – Холодно отчеканивает Хелена сквозь плотно сжатые зубы. – Такого быть не может!
– Согласен. – Профессор сцепляет пальцы в замок и опускает руки на стол. – Кто из вас дал другому ответы?
Проклятие, я живой мертвец.
– Мы даже не знаем друг друга! – Голос Хелены повышается, а я пребываю в шоке, потому что с трудом могу поверить, что она заучка, а не нарушительница правил. Черт побери, да она же сбежала с рок концерта, а не метит в доктора наук!
Профессор игнорирует ее истерию, как будто сталкивался с подобным дюжину раз.
