Кэсс плавилась от каждого нового движения его тела, от каждого прикосновения. Еще, еще… И на нее обрушилась ослепляющая, оглушающая, поглощающая все вокруг волна наслаждения. Демон замер, уткнувшись пылающим лбом в стену. Сердце грохотало так оглушительно, что казалось, его стук слышно даже в самых дальних покоях дворца.
Не сдержался. Не смог.
Он отстранился от девушки, но тут же снова прижал к себе, поняв, что ноги ее не держат.
Что натворил? Даже крыльями не закрыл. А если бы она вспыхнула? А если бы не сдержалась и закричала?
Нет, не было ничего странного в том, что хозяин берет рабыню, это-то как раз никого бы не удивило. Но то, что рабыня кричит от наслаждения, рвет ногтями спину своего господина, а сам господин целует белую обнаженную грудь – вот это вызвало бы множество вопросов. Что наделал?
Как они сейчас выйдут в зал? Квардинг вгляделся в девичье лицо – опухшие от поцелуев губы, горящие и еще слегка затуманенные от страсти глаза. Невольница, которую жестоко имели в темноте галереи, выглядит не так. Что натворил?
– Амон… – прошептала она, коснувшись его плеча.
Он вопросительно посмотрел.
– Ударь меня.
В голубые глаза словно упала льдинка.
– Что? – спросил хриплым едва слышным шепотом.
– Ударь меня. Иначе они догадаются…
Как поняла? Демон взял ее лицо в ладони и пристально вгляделся в темные, пронзительно смотрящие на него глаза. Наклонился и осторожно, с восхищением поцеловал.
– Амон…
Две хлесткие пощечины эхом отозвались в полумраке.
Хозяин схватил рабыню за руку и поволок за собой.
В груди кипело какое-то новое непонятное чувство.
Он не знал ему названия.
Вечером спросит у Кэсс.
Когда господин и его невольница вышли в ярко освещенный шумный зал, ни у кого не возникло сомнений, что произошло между этими двумя. На лице девушки горели следы двух сильнейших оплеух, губа была прикушена до крови, одежда в беспорядке.
Лицо Вилоры вытянулось. Тирэн отвернулся, пряча усмешку. Он-то знал, как Амон обращается с рабынями. Назови ее хоть ниидой, хоть богиней – ничего не изменится. И только Герд посмотрел спокойно. Не его дело осуждать квардинга и уж тем более раздумывать над тем, за что он наказал девчонку. Он хранитель и хозяин. За что захочет, за то и накажет.
Между тем демон выволок едва переставляющую ноги жертву в центр зала и швырнул на пол. Она упала, ободрав ладони, и дрожащими руками попыталась привести в порядок одежду, убрать с пылающего лица выбившиеся из прически волосы. Вокруг медленно собиралась толпа. Все смотрели с холодным любопытством. Интересно, почему всегда сдержанный квардинг Ада решил публично расправиться со своей девкой?
– Амон, в чем… – Оракул осекся, увидев сжавшуюся на полу претендентку, и перевел удивленный взгляд на ее хранителя. – Что случилось?
– Скажи, Динас, ты тоже участвуешь в очередной проверке моей верности? – с опасными нотками в голосе спросил Амон. – Я и тебя недостаточно убедил?
Над стихшей толпой гостей пронесся легкий шепот удивления. Верность квардинга никогда раньше не подвергалась сомнению, и сейчас ангелы и демоны старались не пропустить ни слова из беседы.
– Я высказал свое мнение на Совете, и менять его не намерен. Твоя верность не подвергается сомнению, – отчетливо сказал старый колдун. – Но твое отношение к претендентке вызывает опасение – я просил ее беречь, а не избивать. Что происходит?
Вместо ответа демон схватил свою жертву за волосы и рывком вздернул с пола.
