Слава выплеснул накопившееся возмущение. Ему казалось, что он, пройдя армию, остался самим собой, а я – его лучший друг – за это же время превратился в одного из тех самых взрослых, над которыми мы раньше посмеивались. Я слушал его внимательно. Все эти мысли были знакомы мне. Еще совсем недавно я думал и подходил к жизни так же, как и Слава. Но теперь эти же идеи казались мне жалкими и смешными. Все разговоры про умение радоваться жизни, жить настоящим и чувствовать «живую жизнь» для меня теперешнего были чем-то вроде утешительного приза для тех, у кого ничего другого в жизни нет. Ведь тот, кто не может победить, заработать деньги или добиться своих целей, должен как-то себя утешить, доказать себе самому и всем окружающим, что ни в деньгах, ни в победе нет никакой ценности. Слава и ребята из вау-хауса как бы символически отказывались от всех социально приемлемых и материальных благ, не желая ради них жертвовать собой и своей свободой. Раньше я разделял их взгляды. Но сейчас я ясно понимал одну вещь: для того, чтобы отказаться, нужно иметь. Чтобы отказаться от миллионов, нужно сначала стать миллионером; чтобы отказаться от пьедестала почета, нужно сперва стать победителем. Тот, кто осознанно отказывается от достигнутого ради своих убеждений и принципов, заслуживает уважения. Как, например, миллионер, который отдает все деньги на благотворительность и уезжает жить куда-нибудь в глушь. А тот, кто, не заработав ни копейки, со взглядом, полным гордости и презрения, отказывается от миллионов, достоин в крайнем случае лишь насмешки. Слова Сократа: «Я знаю, что я ничего не знаю», – звучат мудро и заслуживают уважения. Но если то же самое говорит алкоголик дядя Петя, то это просто констатация факта.
Возможно, в этот момент я смотрел на старого друга точно так же, как на меня когда-то смотрели взрослые, которым я проповедовал свои завиральные теории о живой жизни, свободе и счастье, – с усмешкой и снисхождением. Я действительно прошел по этому пути несколько дальше и знал, что Славе еще предстоит пережить. А он с упорством, достойным лучшего применения, сопротивлялся требованию жизни, пытался плыть против течения, оставаться на месте. Мне было жаль его. Слава почувствовал моё отношение и сказал:
– В этом покере, если подходить к нему так серьезно, нет живой жизни. И мне очень жаль, что ты стал таким же, как они.
– А в чем есть эта твоя живая жизнь? В том, чтобы лазить по подвалам и чердакам? Пить Жигулевское пиво с сухариками? Спать с какими-то стремными бабами? – все-таки меня задели слова Бронислава и мне захотелось ударить в ответ. – Слава, это все разговоры в пользу бедных. Я это понял и смог выйти на новый уровень. Надеюсь, ты тоже поймешь и сможешь.
– Дело не в подвалах, не в Жигулевском и не в бабах, а в том, чтобы жить на полную и радоваться жизни каждый день! Я не могу себя изменить и не собираюсь этого делать. Ты же знаешь, что такое живая жизнь, ты же пробовал так жить! Как ты мог это забыть?!
– Я ничего не забыл. Все это были прикольные развлечения для одиннадцатого класса. И я сейчас точно так же продолжаю развлекаться. Только теперь я тусуюсь с действительно интересными и успешными людьми, а не с районными маргиналами. У меня есть свои деньги, чтобы позволить себе любые развлечения. Я сплю с такими женщинами, о которых мы раньше даже мечтать не могли. А ты, похоже, остался там же, где был. Ты не растешь, не развиваешься. Ты что, хочешь и в тридцать и в сорок лет жить так же: на чердаке заброшенного дома, пить пиво и лазить по подвалам?
