Олег уже не спал, когда в щель между неплотно задернутыми коричневыми шторами в комнату проник разгорающийся день. Не вставая с постели и не отдернув штор, Олег решил, что понедельник будет утомительно жарким и сухим.
Сегодня у Наташи второй экзамен. И хотя он начнется только в девять часов, с шести часов сон Олега как рукой сняло. Он хорошо знал эту особенность своего организма, точнее, мозга – не проспать без будильника, когда от него кому-то требуется помощь и поддержка, пусть и столь незначительная. Но Олег прекрасно понимал, что присутствие рядом близкого человека частично снимает волнительный мандраж. Он не забыл, как сам трясся с экзаменационным листком, как ему казалось, больше остальных, ожидая встречи с судьбой, как немел язык и противно холодело от неожиданных мурашек тело. Рядом никого близкого и даже просто знакомого не было, кто мог бы поддержать его, впервые оказавшегося в огромном незнакомом городе в одиночестве.
Входной тамбур института не был еще освещен солнцем: огромный клен напротив не пропускал сквозь свою кудрявую пышную крону даже юрких солнечных бликов, и потому в огромные стекла тамбура можно было смотреться, как в зеркало.
Рядом никого не было, и Олег несколько минут строил мутному двойнику в стекле рожи, пока не обратил внимание на косо приклеенные липкой лентой на стекле листы бумаги с отпечатанными колонками фамилий абитуриентов, сдававших первый экзамен.
Палец Олега пополз снизу-вверх по буквам, лихорадочно отыскивая так сильно взволновавшее его имя Олеся. В колонке оказалось две Олеси. У одной напротив фамилии стояла «тройка», другая дотянула до «четверки». Олег, не желая зла ни той, ни другой, безумно захотел, чтобы «четверка» принадлежала именно его Олесе. С тройкой было мало шансов поступить, а он не мог просто так расстаться с взволновавшим все его существо образом. Он чувствовал, что это не просто желание присоседиться, очаровать красивую девушку, это было желание понять внезапно появившуюся в его нескладной жизни гармонию, когда внутренний мир человека являет собой зеркальное отражение чистого прекрасного внешнего. Он должен был перекинуться с нею хотя бы парой фраз, чтобы убедиться, что чудеса природы, воплотившиеся в ее грациозной внешности, не являются модным теперь желанием выделиться. Он желал убедиться, что не перестал понимать людей только по одному взгляду, иначе его стремление к целостному пониманию прекрасного исчезнет вместе с ушедшей Олесей…
Наташа примчалась в половине девятого, коротко поздоровалась с Олегом и повела его за собой.
Они шли по второму этажу, но сердце Олега потерялось где-то на первом, как у мальчишки, спешащего, спотыкаясь, на самое первое в его жизни свидание, и потому, кроме возлюбленного, прекраснейшего во всем мире образа, никого и ничего не замечающего. Олег издали сузил глаза, не привыкшие еще к полумраку коридора, отыскивая знакомое лицо. Сумрак коридора скрыл ошалелое выражение его лица, иначе он не простил бы себе, что волнение, не свойственное его спокойной натуре, взяло верх над благоразумием.
У уже знакомой больнично-белой двери стояли несколько девушек. Когда они подошли к ним, Наташа поздоровалась, а Олег только кивнул головой, убеждаясь, что Олеси среди них нет. Той прежней мертвенной бледности на лицах девушек не было, а некоторые даже хихикали, вспоминая, видимо, все страхи и ужасы первого экзамена. Судьба оказалась снисходительной: дело сдвинулось с мертвой точки, и теперь можно было слегка расслабиться. Завязались новые знакомства, объединенные общностью волнений и переживаний.
