А когда я рассмотрела его дома, не только расплывчатый силуэт, а каждую черточку, чуть сознание не потеряла. Он очень красивый, таких я только в кино и в журналах видела. Как я могла такому понравиться?
— Это… это плохо, мам? — переспрашиваю осторожно и снова в глаза заглядываю. И сердце от страха сжимается, столько там отчаяния.
— Да, Мышка, это ужасно. Потому что он Топольский.
И я уже знаю, что она дальше скажет. Хочется заткнуть уши, чтобы этого не слышать, но я все равно услышу. Каждое слово падает будто холодные капли на раскаленный металл.
— Андрей Топольский — один из тех трех парней, Маша. Это его отец дал деньги моим родителям, чтобы они уговорили меня забрать заявление. Топольский может быть твоим… биологическим отцом.
Она преодолевает мучительную паузу, а мне хочется кричать. От обиды и боли.
— Нет, — мотаю головой, — я не верю, мама. Может, это какой-то другой Топольский? Может, они просто однофамильцы?
— Никита похож на своего отца, — глухим шепотом отвечает мама, — я сразу не могла понять, кого он мне напоминает. Но главное то, что он может быть твоим братом, Мышка, понимаешь? Тебе придется тогда ему рассказать…
— Рассказать? Никите? Не уверена, что теперь смогу на него даже смотреть.
— Дети не отвечают за своих родителей, — мертвым голосом говорит мама. — Если вы захотите узнать точно, сможете сделать тест… Если его родители будут не против…
Чтобы снова поднялась со дна вся та грязь, что успела осесть за эти годы? Заставить маму заново пережить все то, что она так старалась забыть? И правда ли я этого хочу?
Снова упрямо мотаю головой.
— Нет, мам. У меня нет ни малейшего желания знать, кто из тех троих подонков мой отец. У меня есть отец. Был. Настоящий. А они просто… доноры. И даже если Никита не мой брат, я все равно не смогу спокойно общаться с ним, зная, кто такой Топольский. Просто… — тут мне изменяет выдержка, губы дрожат и кривятся, — просто так жаль, что именно Никита его сын!
— Мне тоже жаль, Мышонок, — шепчет мама, глотая слезы, — очень, очень жаль. Прости меня, доченька.
Не хочу, чтобы она просила у меня прощения. Они ни в чем не виновата, ей тогда было всего восемнадцать лет, это на год больше, чем мне. Если бы я не родилась, забыть о той ночи ей было бы намного легче.
Пиликает мессенджер. Читаю.
— Это Никита? — поднимает голову мама.
— Да. Хочет приехать. Спрашивает, выйду я или нет.
Никита знает, где я живу. Знает мой номер телефона. Значит, я сменю номер и удалюсь из мессенджера. Как я уже удалилась из всех соцсетей, когда узнала правду.
— Мам, мы собирались съезжать к концу недели. Давай завтра съедем, а?
— Я тоже думаю, что так будет лучше, — соглашается мама. — Я сейчас позвоню Ларисе.
До ночи пакуем вещи. Лариса — мамина подруга, у которой мы остановились на время, чтобы найти подходящее жилье. Это она перетащила нас в столицу и устроила маму в лицей. Она сердится и хочет, чтобы мы тут остались. Это ее квартира, но сама Лариса живет за городом у своего мужчины и здесь не появляется.
Но это слишком дорогой район для нас, мама сразу сказала, что будет искать квартиру попроще. Хоть мне здесь очень нравится. Мы готовы были переезжать, и теперь просто сделаем это раньше, чем планировали.
Я должна выбросить из головы Никиту Топольского. Нам нельзя с ним видеться, и не только потому, что у нас может быть один отец. А еще потому, что рядом с таким как Никита должна быть совсем другая девушка. Красивая и уверенная в себе, а не такая как я.
