— Не могу, Лад. Иди без меня, — достала из рюкзака общую тетрадь и ручку.
— Ты до сих пор дуешься на меня? Ну прости, пожалуйста. Я не хотела подставлять тебя, сама знаешь, — повторила она в сотый раз.
— Знаю. И нет, не обижаюсь, — выдала подобие улыбки подруге.
Утро после её триумфального выхода в свет было наполнено раскаянием, стыдом и даже слезами с её стороны. Как только она поняла, что находится не дома, и в памяти стали всплывать воспоминания о минувшей ночи, она тут же спряталась под одеяло, зажмурившись и затыкая уши, стараясь прогнать из памяти позорные картинки. Едва успокоившись и взяв свой смартфон в руки, листала отправленные мне сообщения, медленно краснела и все больше начинала задыхаться. А это мне никак нельзя было допускать. Мало мне мамы, которой требуется специальный уход, так еще и Ладка с приступом астмы.
Достав из ее сумочки ингалятор, дождалась, пока она успокоится, и только после этого мы смогли спокойно поговорить.
— Какой позор, — причитала она, отбросив телефон в сторону и закрыв лицо ладонями. — В меня все будут тыкать пальцами!
— Прекрати. Многие там вели себя гораздо неприличнее тебя. Никто и не вспомнит, что ты немного расслабилась, — старалась её хоть немного успокоить.
Для моей глупой наивной Ладки собственная смелость обернулась боком. До этой проклятой вписки она из алкоголя пробовала только шампанское, и то по бокалу вместе с родителями на Новый год и день рождения. А то, что ей там втюхивали непонятные коктейли под видом безалкогольных напитков, разозлило меня окончательно. Её намеренно споили. И наверняка потешались, сволочи. Но я об этом ей никогда не скажу.
Запомнила она лишь то, как танцевала вместе с Державиным, и на этом ее воспоминания обрывались. А то как она говорила о нем, убедило меня промолчать, что именно он нес ее на руках до машины и занес в мою квартиру. Ведь если она узнает об этом, надумает снова то, чего нет. И так столько и разговоров о нем и его соцсетях. Не стоит романтизировать еще больше образ этого подонка.
И вроде Ладка действительно раскаялась и стыдилась за свой поступок, но стоило выйти с понедельника на пары, увидеть припаркованную на стоянке желтую вульгарную машину с черной полоской, как все завертелось заново.
— Ты же тоже видела Петину машину? — одолевала меня во время первой лекции подруга.
— Да, — любое упоминание мажора вызывало у меня головную боль.
— А если его машина здесь, то как думаешь, почему он сам не пришел на пару? — ерзала она на стуле, окидывая печальным взглядом ряд, где всю прошлую неделю сидела их противная компашка.
— Понятия не имею.
— Думаешь, передумал идти на занятия и уехал домой? — нервно постукивала ручкой по тетради Конопатая до тех пор, пока не прозвенел звонок.
А потом все стало еще хуже. Лада принялась уговаривать меня пойти с ней в столовую. И явно не из-за голода. Всего-навсего она надеялась раскрыть тайну исчезновения Державина.
— Мне надо переписать те лекции, которые я пропустила, — обосновалась наконец-то в соседней аудитории, собираясь потратить перемену с пользой.
— Ну Наточка! Очень прошу тебя! Всего каких-то три минуточки, чтобы спуститься за кофе и подняться обратно, — сложила ладони вместе в умоляющем жесте подруга.
Встретилась взглядом с ее печальными светло-серыми глазами, где, кажется, даже поблескивала влага.
— Лад, ты же взрослая девочка. Сделай это сама. Наверняка в столовой половина нашей группы, — осмотрела пустую аудиторию.
