- А если не согласиться на разнообразие? – не унимался Володя.
- Согласиться, - уверенно произнёс Роман. – Все соглашаются.
Им пришлось прерваться, потому что в проходе появилась Тома, плавно вырисовывая восьмёрки бёдрами при каждом шаге. Ребята зависли на несколько секунд на этих движениях, представляя, кто-что сделает с этой обалденной частью тела. Посидев ещё немного, друзья вывалились на улицу, с удовольствием вдохнув ночную прохладу после душного зала кафе.
Рома вызвался проводить девушку, а Вова вежливо устранился, уступив дорогу охотнику. Первый раз в жизни он завидовал другу, возможно, даже ревновал, и первый раз в жизни решил проконтролировать действия партнёра. Владимир немного отстал и, держась в тени зданий и деревьев, последовал за парочкой.
Роман шёл совсем рядом с Томой, держал её за руку и не переставая говорил, отвлекая от более смелых касаний. Приручить к своим рукам – основное правило соблазнения. Девушка должна нуждаться в его тактильности, тогда ей можно управлять.
Ночная прохлада? Тамара не чувствовала её. Ей было душно, невыносимо жарко, нестерпимо влажно. Она больше не задавалась вопросом, как можно млеть от Ромки, она жаждала ощущать его. На своей коже, на своих губах, в себе.
В этом месте их желания практически совпадали. В уме Ромка уже припёр её к стене, насадил текущую киску на пальцы, растянул ритмичными движениями, доведя до предоргазменного состояния. Оставалось только развернуть её на сто восемьдесят градусов, прогнуть низко в спине, отодвинуть мокрые трусики и ворваться в обжигающую плоть.
- Ромка! Ну ты что? Совсем меня не слушаешь? – обломала виртуальный трах Томка, дёргая парня за футболку. – Дошли уже. Прощаться давай.
Прощаться никому не хотелось. Тома изнывала от любопытства узнать, какие на вкус его губы, а Рома пытался представить, какая Тома на вкус там. Полная луна долго следила за их жалкими топтаниями, плюнула с досады и спряталась за серые облака. Это послужило спусковым крючком.
Ромка резко притянул Тому к себе, приподнял за попу, шагнул вперёд, впечатывая в шершавую стену и накрывая одновременно губы жадным поцелуем. Со стороны было похоже, что он хочет её сожрать. Рома хотел. И сожрать, и трахнуть, и разделить кайф с другом, но всё это потом. Сейчас больше хотелось попробовать её.
Тома с отчаянием отдалась поцелую, оплела шею, зарылась в волосы, дёрнула нетерпеливо вниз, задела ногтями шею и застонала, принимая его жадность. Между ног пульсировало от зуда, в животе горело от возбуждения, губы саднило от жёстких терзаний. Романа было безумно много, и в тоже время безумно мало. Руки нетерпеливо прошлись по бёдрам, задрали платье, зацепились за тонкую резинку трусиков и дёрнули в сторону, разрывая кружевную ткань.
Рому трясло, когда он вводил в неё пальцы. Узкая, мокрая, горячая, вибрирующая, такая, как он представлял себе много лет назад. Её грудные стоны, отзывчивость, влажность сводили с ума. Тома раскрывалась, прижималась плотнее к руке, сама насаживалась на пальцы и умирала от удовольствия. Frigid fish осталась в Канаде, здесь, у стены, извивалась пылкая женщина, сгорающая в страсти, готовая на всё, что может предложить Роман.
А Ромке было мало, он всё ещё желал почувствовать её на языке. Шея, грудь, живот – в другой раз. Цель была ниже. Он опустился на колени, уткнулся носом в лобок, вдохнул влажное возбуждение и закатил от удовольствия глаза. Пахла она охренительно, а на вкус…
