— А вы очень даже, — произнесла я, немного запинаясь, оно ведь и неудивительно, когда одна посреди темного подъезда стоишь в компании двух зрелых и больших, даже не так, ОЧЕНЬ больших мужчин. Умом я, конечно, понимала, что это Данька и Демид, и ничего дурного они мне не сделают, а инстинкт самосохранения, который, кстати, у меня с детства чрезмерно развит, просто вопил во все горло, что нужно валить.
Ох, Ленка, умеешь же ты находить приключения на мягкое место, даже не пытаясь их искать. Они падают тебе на голову!
Я подпрыгнула и вздрогнула от внезапно раздавшегося хохота. И пока парни содрогались от смеха, я стояла, заламывая пальцы на замерзших руках, и не знала, куда себя деть.
На помощь мне, весьма своевременно, пришелся щелкнувший в двери моей квартиры замок. Следом тяжелая железная дверь отворилась, и на пороге показалась мама.
— А я-то думала… показалось, что голос услышала, — поджав губы, мама глянула на меня недовольно. Потом осмотрела моих компаньонов.
Ну привет, дом родной.
Я так рада была видеть родную мать, что желание схватить чемодан и исчезнуть где-то в темноте подъезда, достигло своей вершины. Нет, маму я, конечно, любила, насколько это вообще было возможно, скорее потому что надо, ибо отношения у нас с ней не складывались с самого моего рождения и по сей день. Куда больше я ее любила на расстоянии. А теперь еще посмела бросить горячо любимого ею Димочку, — кобеля блохастого. Ладно, не блохастого, но все же кобеля.
— Данил, Демид? — удивленно кивнула мама, наконец обратив внимание на две возвышающиеся надо мной скалы. — А вы чего здесь?
— Здрасти, теть Тень, так мы это, мать навестить заехали, — невозмутимо ответил Даня, продолжая улыбаться. Демид же в свою очередь внезапно стал очень серьёзным. Лицо парня не выдало ровным счетом ничего. Помнится, он и в детстве не очень-то мою маму жаловал, говорил, что злая она и никого не любит. Я тогда не слишком обращала внимания на слова девятилетнего мальчишки, по-детски оправдывая свою мать, наивно полагая, что раз меня не любят, значит я сама виновата.
— Понятно-понятно, — закивала мама, а потом обратилась ко мне, — так и будешь столбом стоять или наконец в дом войдешь?
Я только ладони в кулаки сжала и зубы стиснула. Ничего-ничего, надо потерпеть несколько дней, а потом найду квартиру и пробкой отсюда, пробкой!
— Вы извините, Татьяна Анатольевна, это мы нашу Лену задержали, сто лет не видели ее, — заговорил Демид и, подхватив чемодан, понес его вверх по лестнице. Тон его при этом был настолько ледяным, что, растерявшись, мама не нашлась с ответом. Впервые за всю свою жизнь я видела, как Пронина Татьяна Анатольевна впала в ступор.
— Ладно, Ленок, бывай, еще увидимся, — все также весело попрощался Даня, когда парни внесли чемодан в квартиру. Демид предпочел промолчать, только кивнул сдержано. Он и в детстве был такой, больше молчал, и смотрел исподлобья.
— И почему так долго? — уперев руки в бока, выплюнула мама крайне раздраженным голосом.
Господи, дай мне сил это пережить.
— Наверное, потому что все вокруг снегом замело, и ни один таксист не захотел ехать в эту…
Я чуть было не повторила слова таксиста. В общем-то он был прав: жопа мира она и есть жопа мира.
— Ты мне еще поогрызайся, совсем от рук отбилась, не пороли мы тебя в детстве, а надо было.
Совсем от рук отбилась я, на минуточку, в двадцать четыре года.
