— Да как ты смеешь, неблагодарная! Я для тебя стараюсь, такого мужика упускаешь, и при деньгах, и не урод. Кому ты нужна будешь, тебе двадцать четыре уже, не успеешь оглянуться, как останешься старухой у разбитого корыта!
— То есть… ты считаешь, что лучше терпеть измены? Именно, мама, мне всего лишь двадцать четыре, у меня вся жизнь еще впереди, счастливая жизнь! И я не собираюсь тратить ее на кобелей, не способных держать член в штанах!
Мать что-то кричала вслед, но я даже слушать не стала, развернулась и вышла из кухни. К черту, я просто умом тронусь, если останусь в этом доме. Димочка? Вот и милуйтесь со своим Димочкой, хоть усыновите и нянькайте!
Вернувшись в комнату, я вынула из чемодана свой большой рюкзак, сложила в него все необходимое на первое время и пошла прочь.
— И куда это ты намылилась? — мать возникла в прихожей в тот самый момент, когда я натягивала сапоги.
— Подальше отсюда.
— Лена.
— До свидания, мама, — бросила я напоследок и вышла из квартиры, шарахнув дверью.
К черту. К черту. К черту!
Из подъезда я выбегала на такой скорости, что мне бы сам Соник позавидовал. Взбешенная последними событиями, я так торопилась свалить подальше от этого места, что не заметила, как влетела во что-то большое и твердое.
— О, Ленчик, — рядом с ухом прозвучал знакомый голос, а, подняв голову, я с ужасом осознала, что нахожусь в объятиях одного из близнецов. — Куда спешим, принцесса?
5. Глава 4
ГЛАВА 4
Стоя рядом с такой нерушимой скалой, у меня аж руки задрожали. Слишком близкий контакт…еще и внезапный!
— Я… прости, я тебя не заметила.
— Такого медведя и не заметила, — рядом оказался Демид. — Э, ты не охренел, а ну перестал ее лапать, — зарычал он на брата.
А я… я только сейчас осознала, что все еще находилась в медвежьих объятиях Данила, и он, совершенно не стесняясь, шарил по моему телу ладонями, ощупывал, поглаживал, сжимал. И я уже было собиралась возмутиться, потому что нельзя девушек без разрешения лапать, но в этот самый миг была перетянута от одного брата к другому, и оказалась в таких же медвежьих объятиях, но уже других — более крепких, я бы даже сказала стальных. Грубоватых.
— Да ты оборзел, я ее вообще-то на предмет травм ощупывал, мало ли повредила что…
— Да рассказывай, — отмахнулся Демид, — в голове у тебя травма.
— Может отпустишь меня? — вклинилась я, не давая братьям продолжить идиотский спор о том, что и у кого там травмировано.
Демид посмотрел на меня, не особо торопясь выполнять мое желание, а потом все-таки отпустил, нехотя.
— Ты чего такая возбужденная, Лен? — проурчал над ухом, Даня, — обидел кто?
«Да. Мама»
— Никто не обидел, просто тороплюсь, извините, ребят, не до вас сейчас, — я сделала попытку обойти две выросшие напротив меня скалы и тут же была перехвачена одной из них. Взяв меня за руку, Даня рванул мое легкое тельце на себя, вдавил в свой мощный торс и, заставив смотреть в глаза, спросил:
— И куда ж ты, краса наша, торопишься, да так, что куртка нараспашку и даже шапку не натянула?
Горячие ладони Дани нырнули под верхнюю одежду, даже сквозь ткань водолазки чувствовалось исходящее от них тепло. Приятно и до дрожи в теле будоражило.
— Я…
— Надавать бы тебе по заднице, — хмыкнул Данил и парой быстрых движений застегнул на мне молнию, а потом еще капюшон натянул, со словами «голова должна быть в тепле». — Ну так куда собралась?
— Да че ты ей допрос на морозе устроил, дебил, она ж вон дрожит вся, как лань перед дробовиком.
