Таппенс с интересом посмотрела на живое, красивое лицо девушки, которое уже не было полно трагической энергии – теперь оно было усталым и досадливым. «Моя дочь Шейла». Шейла Перенья.
Таппенс пробормотала несколько вежливых слов и пошла в столовую. Там завтракали трое – миссис Спрот со своей девочкой и здоровенная миссис О’Рурк. Таппенс поздоровалась, и толстуха ответила сердечным: «Доброго вам утра», в котором потонуло анемичное приветствие миссис Спрот.
Пожилая женщина воззрилась на Таппенс со жгучим интересом.
– Приятно погулять перед завтраком, – заметила она. – Это здорово поднимает аппетит.
Миссис Спрот сказала своему отпрыску:
– Вкусный хлебушек с молочком, милая, – и попыталась запихнуть ложку в рот мисс Бетти Спрот.
Последняя искусно отразила попытку, увернувшись, и уставилась на Таппенс круглыми глазищами. Затем ткнула испачканным в молоке пальцем в новоприбывшую, одарила ее головокружительной улыбкой и заметила, пуская пузыри:
– Га-га буш!
– Вы ей нравитесь, – воскликнула миссис Спрот, лучезарно улыбаясь Таппенс, как взысканной милостью. – Иногда она так робеет при посторонних…
– Буш, – сказала Бетти Спрот. – А пуч а баг, – с нажимом продолжила она.
– И что она хочет этим сказать? – спросила с интересом миссис О’Рурк.
– Она еще очень неразборчиво говорит, – призналась миссис Спрот. – Понимаете, ей только что исполнилось два годика. Боюсь, ее речь в основном просто чепуха. Но мы умеем говорить «мама», правда, дорогая?
Бетти задумчиво посмотрела на мать и заметила непререкаемым тоном:
– Кугибик.
– У этих маленьких ангелочков свой язык, – прогудела миссис О’Рурк. – Бетти, дорогая, скажи «мама».
Бетти сурово воззрилась на миссис О’Рурк, нахмурилась и заметила с жуткой решительностью:
– Наца…
– Вот видите, разве она не умница! И очень миленькая девочка.
Миссис О’Рурк встала, ласково оскалившись Бетти, и тяжело побрела из комнаты.
– Га-га-га! – с невероятным удовольствием сказала Бетти, колотя ложкой по столу.
Таппенс подмигнула:
– А все-таки что на самом деле означает «наца»?
Миссис Спрот вспыхнула.
– Боюсь, это означает, что Бетти кто-то или что-то не понравилось[5].
– Я так и подумала, – сказала Таппенс.
Обе женщины рассмеялись.
– В конце концов, – сказала миссис Спрот, – миссис О’Рурк хотела быть доброй, но уж больно она страшная – с этим басовитым голосом, и бородой, и всем таким.
Склонив голову набок, Бетти что-то проворковала Таппенс.
– Вы ей нравитесь, миссис Бленкенсоп, – сказала миссис Спрот.
Таппенс показалось, что в ее голосе прозвучал ревнивый холодок. Миссис Бересфорд поспешила исправить ситуацию.
– Им всегда нравятся новые лица, разве не так? – беззаботно сказала она.
Открылась дверь, и вошли майор Блетчли и Томми. Таппенс приняла игривый вид.
– Ах, мистер Медоуз! – воскликнула она. – А я вас опередила! Я первая пришла к финишу. Но я оставила вам кое-что на завтрак!
Легким жестом она указала ему на место рядом с собой. Томми, растерянно пробормотав: «О… да… лучше я… спасибо», – сел по другую сторону стола.
Бетти Спрот сказала «пуч!», забрызгав молоком майора Блетчли, лицо которого сразу же приобрело глуповатое, но довольное выражение.
– И как нынче утром чувствует себя наша крошка Бо-Пип?[6] – глупо спросил он. – Бо-Пип! – И начал играть с газетой.
Бетти заверещала от удовольствия.
Таппенс охватило нехорошее предчувствие. Она подумала:
«Наверняка здесь какая-то ошибка. Тут ничего не может происходить. Просто не может!»
