Или кормить акул, или быть акулой - страница 63



– Саид!

В момент, когда я услышал оклик Арби, я уже подошел к тем парням слишком близко, чтобы кто-то смог меня остановить. Здоровяк лишь сейчас одарил меня своим вниманием, и я тут же отпихнул его от собеседника, чтобы вывести себя на чистый удар. Он немного засеменил, попятившись, и ошарашенно, напугано на меня взирал, и в этот момент, вложив всю возникшую как из ниоткуда ненависть и злобу, презрение и глубочайший гнев, я ударил его в челюсть правым боковым настолько сильно, что он, будто грубо подкошенный стебель подсолнуха, рухнул на землю. Зрелище всегда страшноватое.

Для меня всегда было странным то, как вообще могут в человеке совмещаться и главенствовать два ровно противоположных качества – неконтролируемый гнев и такой же, практически бесконтрольный порыв совести. В моих делах и ощущениях это всегда выражалось в практически аномальном отношении к происходящему. Вот я его ударил, вот он рухнул прямо на мраморные плиты крыльца, вот он не может ни на чем сфокусировать свое зрение, а напротив – я, вдруг решивший оскорбиться его смехом. Мне стало ужасно жаль этого человека за то, что он пал жертвой моей необузданной ярости, с которой я просто не сумел справиться.

Самым паршивым в таких ситуациях было то, что я, вопреки своим сменившимся чувствам – как выглянувшее солнце из-за туч после ливня – был будто бы обязан обществу держаться той планки, которую сам же установил. Мне хотелось подбежать к нему и помочь, но теперь я сохранял злобный, гневный и опасный вид.

После того, как он упал и перевернулся на спину, поднялась жуткая суета. Все и каждый, кто находились в непосредственной близости, в одночасье стали участниками происходящих событий. Женщины и девушки завизжали и запищали, а абсолютно каждый мужчина и парень на огромной скорости подлетел к нам. Они толпой схватили меня, уводя в сторону, и оттаскивали второго парня, стоявшего с тем, которого я вырубил. Он явно пытался добраться до меня. Тут во мне опять что-то крутанулось, будто бы тумблер снова переключился на другой показатель, и я стал рваться в сторону рыпавшегося на меня парня. Меня раздражало, что после всего произошедшего он еще пытается ко мне подойти.

– Отпустите! – кричал я на чеченском тем миротворцам, что столпились вокруг меня. – ОТПУСТИТЕ, Я ВАМ СКАЗАЛ!

Я видел, как Арби с недюжинной силой успешно растаскивает толпу, и я тут же подкараулил момент и вывернулся из рук совсем молодого юнца, который думал, что сумеет удержать меня в одиночку.

– Халац и! Халац и25! – закричали вдруг люди вокруг.

Я подлетел к другу здоровяка и неаккуратно, но сильно выбросил кулак, но только из-за всех тех, кто окружал его, угодил лишь ему в плечо. Он остервенело задергался, приседая и выпрямляясь, чтобы высвободиться от оков, но у него ничего не получалось.

– Хьо ху до гъертш ву26? – нарочно нагло высмеивал я его потуги.

На меня снова чуть не навалилась толпа, но Арби, сурово взирая на всех этих парней, отталкивал их и говорил, что сам со мной разберется, и что никому лезть не надо.

– Все, Саид, – пытался успокоить меня он, крепко удерживая мои плечи и отводя подальше с места событий. – Что там такого случилось?

– Потом, – переводя дыхание, отвечал я. – Отпусти, отпусти меня, я ничего не буду делать.

Он ослабил хватку, но оставил руку у меня на лопатках. На нас двигались опоздавшие зеваки, которые спрашивали, что произошло и кто дерется.