Илья и Ват. Дело о пропавшей памяти и не только - страница 2

Принятая тактика работала практически по всем предметам, кроме, пожалуй, русского. Тут Илье не приходилось прикладывать никаких усилий – естественным образом еле тянул на «четверку», а часто и на «тройку». Ну никак не давались ему эти причастные обороты, неопределенно-личные местоимения и прочие безличные предложения.

– Опять «тройка» по диктанту, – расстраивалась мама. – Бьется-бьется с тобой бабуля – что горох об стену.

– Ничего страшного, – успокаивал Илья. – Я, очевидно, технарь. «Деректор» и «марковь» я уже не пишу. Не благодарите.

– Да уж, спасибо, – обреченно соглашалась мама. Сама-то она тоже выпускница физико-математического класса, так что сын пошел в нее, а не в бабулю, мамину маму, которая всю жизнь работала преподавателем русского языка и литературы, как и все мамины тети. – Технарь технарем, а грамотным быть обязан. Это необходимый атрибут образованного человека.

– Да нормально у меня все с грамотой. Не хуже остальных.

– Это-то меня и пугает, – вздыхала мама, вспоминая недавнее письмо от коллеги с такими чудовищными ошибками, что только диву даешься, как такой человек умудрился окончить среднюю школу, не то что получить высшее образование.

Ах да, еще немецкий. Немецкий для Ильи, по его собственному утверждению, – это смерть, мучительная и неизбежная. Он все никак не мог простить маме, что она перевела его в немецкий класс из английского.

– Скажи, за что?! – то и дело трагично вопрошал Илья, когда продирался сквозь очередной диалог или готовился к контрольному аудированию. – За что ты меня так ненавидишь?!

– Не драматизируй. Английский можно выучить где угодно – хорошие курсы на каждом шагу. А немецкий как второй язык совсем не помешает, – объяснила свое вероломство мама.

В целом она была права. Английский Илья действительно довольно быстро выучил, плюс проживание с носителем английского языка (Бен, хоть и швед, а английский знал даже лучше родного шведского) сильно упрощало задачу – в семье говорили попеременно на русском и на английском. Но это нисколько не добавило любви к этому лающему языку с не поддающимися логическому объяснению правилами.

– Все существительные пишутся с заглавной буквы – это что за бред?! – справедливо возмущался Илья.

В общем, обычная жизнь обычного на вид подростка. Школа – дом – художественная школа (по-простому «художка») – бассейн – уроки английского. Без фанатизма. Илья лишь поддерживал достаточный уровень занятости «правильной» активностью. В «художке» уговаривали поступить в школу (Илья ходил в кружок раз в неделю – так, для развития пространственного мышления), убеждали, что с его способностями надо серьезно заниматься. Но Илья отказался наотрез. Это же пять раз в неделю ходить – столько времени отдавать изобразительному искусству в планы мальчика совсем не входило.

Из Питера часто приезжала бабуля, чему Илья всегда очень радовался. Приезд бабули сулил сильное облегчение с уроками по литературе (что греха таить, сочинения Ильи были на редкость хороши именно в периоды, когда в Москве гостила бабуля). А еще это значило, что Илья, по его собственному высказыванию, наконец-то будет питаться по-человечески. Илья в гастрономическом плане был непростым человеком. Иными словами, накормить ребенка – головная боль всей семьи. Ситуация усугублялась тем фактом, что мама совершенно не умела готовить. Вернее, она утверждала, что умеет, но категорически не любит. Проверить правдивость ее слов не представлялось возможным, ибо мамины кулинарные экзерсисы ограничивались яичницей или заказом на вынос. Бен, в отличие от жены, готовил с искренним удовольствием, всякий раз устраивая жуткий погром на кухне, чем щекотал мамины нервы. Но, к большому сожалению Ильи, готовил он часто что-то «чересчур полезное» с преобладанием зеленого и морского.