Император Святой Руси - страница 57

Приговорам «всей земли» Второго ополчения также выразительно недоставало легитимности. Формула чинов всей земли Московского государства на 1611–1612 гг. призвана была не столько наделить легитимностью ополчение, опиравшееся прежде всего на военную иерархию и подобное в этом качестве не регулярному воинству, а повстанческой фронде, – сколько лишить легитимности все привычные формы политического и административного деления, и прежде всего московское правительство избранного царя Владислава Жигимонтовича и сторонников царей Дмитрия Ивановича и Василия Ивановича, но не в последнюю очередь – служилые города. Необходимость при помощи «чиновной» риторики нанести удар по городам была вызвана тем, что служилые города к 1611 г. выполняли функцию полномочных представительств, ввергая страну во все большую раздробленность, поскольку легитимность власти находилась в зависимости от тех решений, которые принимались властями и вооруженными силами каждого отдельного уездного центра. Рассказывая в октябре 1612 г. о победе над войском Яна-Кароля Ходкевича под Москвой, бояре Ополчений особенно подчеркивают, что «в собранье» с ними «бояры многая рать», и уже не ссылаются на все чины, а лишь указывают свое военное господство над поляками, литвинами, венграми и черкасами и требуют денежных присылок на выплату жалованья:

Впрочем, несмотря на нехватку финансов, командование Ополчений продолжало и до, и после взятия Москвы выступать от лица «чинов» и «всей земли», как и раньше, не в поддержку своей власти, а в подтверждение своего права противостоять любой легитимности. Лишь после принятия соборного решения о венчании на царство Михаила Романова возникла перспектива вытеснения атаманов, казаков и стрельцов за рамки Божественной иерархии и «возвращения в чины». В 1613–1615 гг. «чины» Московского царства получили новую легитимизацию благодаря процедуре «возвращения» казаков через сложение ими оружия. Вхождение в «чины» долгое время после Смуты предполагало выход из мятежных вооруженных формирований, но не полное разоружение, о котором пишут церемониальные источники 1670‑х гг. С другой стороны, само понятие чины к концу царствования Алексея Михайловича мыслилось в официальной документации в связи с идеей служения государству, и эта «этика» получит воплощение в Петровскую эпоху в чинопочитании и табельном отношении к чинам как к рангам на государственной светской и военной службе. Производство в «чин» отныне уже не вторжение в мироустройство, а обычная практика военно-социальной мобильности.

Избрание Михаила Романова «всѣх чинов людьми» – момент легитимизации высшей власти, память о чем не просто сохранялась в юбилейном 1673 г., когда была создана парадная «Книга об избрании на царство Михаила Федоровича», но и была визуализирована образом людской волны, затопившей на Красной площади округлую трибуну, с которой Авраамий Палицын и другие иерархи и советники объявляют о постановлении Земского собора248. Сильвестр Медведев в 1682 г. определением «и многое множество служилых и всех чинов людей» замыкает ряд сопровождавших царя бояр, окольничих, думных людей и «весь сигклит». Заложенное в этой формуле единство «всех чинов» со «служилыми» говорит о том, что в московской церемониальной культуре наметилось сближение между доктринами государственной службы и божественного предназначения, все еще осознаваемого как неотъемлемая часть представлений о «чинах»