Император Всероссийский Александр II Николаевич - страница 2

В 1833 году Мердер заболел и вынужден был уехать на лечение за границу, Александр очень тяжело переживал расставание с воспитателем и еженедельно писал ему очень подробные письма. Когда же через год до Петербурга дошла весть о смерти «драгоценного Карла Карловича», родители долго не решались сообщить ее юноше, опасаясь за его душевное здоровье.

Елка в Зимнем дворце. Акварель А. Ф. Чернышёва. 1848 г.

Конечно, планка, заданная воспитателями, была очень высока. «Знайте только одно, – писал 14-летнему наследнику Жуковский, – что в наше бурное время необходимее, нежели когда-нибудь, чтобы государи своею жизнью, своим нравственным достоинством, своею справедливостью, своею чистою любовью общего блага были образцами на земле и стояли выше остального мира». За пафосом этой фразы можно увидеть довольно необычную по тем временам мысль. А разве государь уже не стоит выше остального мира по праву рождения и помазания на царство? Нет, по Жуковскому выходило, что это право надо еще заслужить. А если не получится? Да и не являлась ли заведомо невыполнимой задача «стоять выше остального мира»?

У сентименталистского воспитания была еще одна сторона, которую мы едва ли найдем в монарших семьях XVIII века. Я имею в виду культивирование очень близких и теплых отношений между детьми и родителями, сестрами и братьями, наконец, многочисленными родственниками. У наследника были три младшие сестры (Мария, Ольга и Александра) и три брата (Константин, Михаил и Николай). Но, конечно, особенно душевными были его отношения с родителями. И это при том, что любить Николая I было, судя по всему, непросто, ведь воспитан тот был в далеко не идиллической обстановке, по канонам XVIII века, и был человеком крайне жестким. Боялся ли Александр отца? Насколько мы можем судить, наследник не испытывал страха перед грозным самодержцем, который был способен парализовать собеседника одним своим взглядом (и часто этим пользовался). Но авторитет отца в его глазах был поистине непререкаем. «Я, как Ты сам знаешь, по-Твоему дышу», – признавался он позже.

В. А. Жуковский. С гравюры Т. Райта. Первая треть XIX в.

22 апреля 1834 года, в день Святой Пасхи, достигший совершеннолетия Александр принес торжественную присягу «в верности государю и Отечеству». С этого дня началось формальное приобщение наследника к государственной деятельности: он был назначен присутствовать в Сенате и Синоде, а также стал генералом свиты отца. Однако 16-летие не означало, что образование будущего императора закончено: согласно плану Жуковского он еще должен был пройти высшую математику, физику, астрономию, историю, географию, статистику и финансы, право, литературу, политическую экономию, а также целый ряд военных наук. Преподавателями теперь были уже не только профессора, но и крупнейшие государственные деятели империи: М. М. Сперанский, министр финансов Е. Ф. Канкрин, видный дипломат Ф. И. Бруннов, крупный военачальник генерал А. А. Жомини.

Естественно, возникает вопрос, насколько глубоким было образование, полученное Александром. Однозначный ответ на него дать сложно. С одной стороны, преподаватели были действительно высшего класса, сам процесс был далек от механической зубрежки, а система обучения была выстроена Жуковским так, чтобы максимально мотивировать юношу. С другой стороны, нужно, конечно, иметь в виду колоссальную дистанцию в статусе: преподаватели в общем-то были лишены возможности требовать от ученика больше того, что он хотел сделать. А после отъезда Мердера контроль за успеваемостью наследника был довольно условным. Еще важнее было то, что он учился «всему понемногу и ничему в особенности». В отличие от университета, где специализация предполагает не только получение глубоких знаний по выбранному предмету, но и привычку к самостоятельной мыслительной работе (которая, собственно, и составляет суть высшего образования), Александр получал более или менее готовые знания. Естественно, что большая их часть едва ли удержалась в его голове надолго.