Впрочем, и красоток мужья оставляют ради совершенно невзрачных любовниц. Я помнила из прочитанного в той, оставленной мною действительности, что Александр только до появления у Елизаветы первой дочери был в нее нежно и страстно влюблен, а потом практически внезапно охладел.
Одну из причин этого охлаждения я вчера лично приказала Катерине выставить за дверь и никогда более ко мне не пускать. Фаворит покойной императрицы Екатерины, граф Платон Зубов, который докучал своими ухаживаниями юной великой княгине, после воцарения Павла старался вести себя как можно незаметнее. Насколько мне помнилось, неравнодушен к отражавшейся в зеркале красавице был и младший брат Александра, Константин, но, кажется, после женитьбы, он поутих.
Да, еще современники упрекали Елизавету в излишней меланхоличности, замкнутости и гордости, что помешало ей сохранить любовь супруга. Ничего, я такими недостатками не обладаю….
– Княгинюшка! – раздался сзади голос Катерины, – что же вы босиком-то стоять изволите? Снова захвораете, не приведи Господи. Вот ваши туфельки…
Она ловко надела на меня парчовые туфельки без задников, отороченные каким-то белым пухом. Не исключено – лебяжьим. А затем подала роскошное неглиже, описывать которое я затрудняюсь. Воздух, блеск и кружева.
– Катюша, я кофе хочу, – сказала я, оторвавшись, наконец, от зеркала.
Только теперь я обнаружила, что у меня изменился голос – стал мягче, глубже, певучее. Ну, хорошеть – так уж по полной программе. Не удивлюсь, если у меня и музыкальные способности прорежутся.
– Сей момент, княгинюшка. Только к вам великий князь пришел, может, вместе кофий-то и откушаете?
– Конечно.
Я наспех пригладила волосы и увидела в зеркале, как Александр переступает порог моей комнаты. Увидев меня на ногах, он просиял, а я, не долго думая, кинулась ему на шею:
– Саша, я почти здорова!
– Похоже на то, – счастливо рассмеялся он, – если меня наконец по имени начала называть. А то вчера я испугался, не шутя.
– Саша, но я не все вспомнила пока еще, – честно предупредила я.
– Станешь выходить в люди – немедленно вспомнишь. Если, конечно, не предпочтешь одна в своих покоях с книжкой сидеть.
Тон был явно неодобрительный, и я это почувствовала. Значит, я предпочитала одиночество и книги, а такого ни один нормальный и – пока еще! – любящий муж не одобрит. Нужно срочно менять образ жизни.
– Не предпочту, – улыбнулась я. – После того, как чуть Богу душу не отдала, поняла, что жить нужно полной жизнью. Но только…
– Только что?
– Если ты почаще рядом будешь, – стыдливо шепнула я.
– Лизонька! – изумленно-счастливо воскликнул Александр, – от тебя ли я это слышу?
Очень кстати явился лакей с подносом, уставленным всем, что положено для утреннего кофе. Спасибо покойной императрице Екатерине, приучившей в свое время к этому экзотическому напитку весь двор. Иначе кисло бы мне пришлось: без пары чашек кофе я себе начала дня не представляла.
– А тебе кофе не повредит? – осведомился Александр. – Доктор позволил?
– Господина Роджерсона я сегодня еще не видела. Но не думаю, чтобы кофе мог мне повредить. Разве что сил прибавит.
– Помимо кофе тебе есть нужно побольше. Ты же, почитай, одним воздухом питаешься.
– Больше не буду, – честно пообещала я. – Я в одной книжке читала, что для рождения мальчика необходимо есть побольше мяса, рыбы и фруктов. А я так мечтаю подарить тебе сына.
Александр чуть не поперхнулся кофе.
