Отдохнувший Халзан легко и сразу взял галоп в три темпа с без опорной фазой, и вот таким аллюром помчался вместе с другими конями десятки Одона, ибо занятие это проводилось десятками, над которыми иногда и раздавался громовым раскатом нетерпеливый окрик сотника Исунке-багатура. Скакун лёгкой конницы, а Халзан теперь и причислялся к таковым, без всякой команды своего хозяина, подражая, дабы не отстать от остальных скакунов, взял по ходу очень быстрый галоп, и таким карьером помчал Баяр-Туяа к раскинутым по степи мишеням. Никогда прежде не приходилось ему так на полном скаку, ещё мальчонкой, в лесах на правом берегу Уды стрелять в зверей, которых он, скорее, поджидал. Кожаные мешки – сур возникали, разрастаясь по мере приближения, но не до того, чтоб до весьма больших размеров. Никак нет.
По ходу, на полном скаку, пока копыта Халзана не чиркнули искромётно по степи, находясь в полёте над летними травами, он, Баяр-Туяа, в едином движении со всей десяткой обретается на изготовку. Сколько было их, вот этих стрельб, с Великого Курултая, с того момента смотра, где и объяснил им Джэбе, освободитель от плена, но тогда и не увидел он его, не заметил. Поначалу он и отставал, немного отставал, ибо кровь охотника не давала, не могла дать уж слишком много форы воинам из степи. Хотя, они тоже охотники, но в лесах намного больше дичи. А Халзан уже перешёл на самый пик карьера.
Очередной полёт копыт. И вывернулся левый бок воина вперёд в боковой изготовке по движению с одновременным натяжением лука, как и есть. Удержи тетиву на самом уровне груди у сердца затрепетавшего. Редко у кого тетива под самой челюстью от полёта к полёту, в момент аллюра, в момент карьера. Поймай свою устойчивость, поймай свой миг! Воин – лук – монгольский конь в один момент одна суть. Затаённое дыхание. Прицельный глаз – сур в степи – одна суть. Движение пальца. И спуск тетивы. И полёт стрелы. И вот он – харбан на полном скаку!
И так раз за разом, и тогда умение превратится в искусство, в котором для начала разум и сердце как согласованное единство. И так раз за разом, когда, наконец, искусство уже идёт от сердца. Стрелок и выстрел – единая реальность в единой сути. Пришедшее мастерство – воин и мыслит, и не мыслит. Он как падающий дождь, как ветер в степи, как тихое течение воды Онона. И тогда он гений нужного момента!
Мастерство приходило к каждому своим путём. И у него оно проделало свой путь. Со временем перестал думать о выстреле. Правая рука разжималась сама собой, будто и не принадлежала ему. И она при этом отскакивала назад плавно. И такой же выдох без усилий. О, как прекрасен белый свет! И сердце, как тихая рябь на ровной глади спокойного озера. Вот она – кровь охотника лесного племени!
О, монгольский лук! В военной истории он войдёт как одно из самых эффективных оружий в мировой истории по определению историков и специалистов военного дела.
А степь кипит, бурлит, но это другое кипение, другое бурление, совсем не то, когда и сходились племена в едином порыве на самоуничтожение. Здесь и сейчас другое варево, где и готовится под особым соусом тактика и стратегия новой армии Чингисхана, что и подадут изысканным блюдом на стол мировой истории.
Мир пока не знает, что затаили в глубинных просторах вот эти самые степи Центральной Азии. Пока не знает, но узнает. Жестокая эпоха, как и все остальные, на которых и есть отпечаток разума. Но всегда ли и везде ли жизнь имеет первоначально агрессивные наклонности?
