О, Мать Природа!
Так и прошло лето. Травы степей утрачивали былую зелень, готовясь к стылым ветрам. Но так и продолжалось то действо всегда под палящими лучами знойного солнца, что и началось в конце весны. Огромное скопление коней и всадников продолжали по степи расписывать особенные иероглифы, иероглифы войны. Проникал слух, что с наступлением холодов начнётся облавная охота на зверей. И потому кровь охотников заждалась этой поры, этих студёных холодов, ветров зимы, что и проберут насквозь. Но защищают меха из этих самых шкур зверей, да кожаные сапоги с войлочными носками. Так ждёт весны всякое живое в степи да в лесах, что раскинуты широко в низовьях Селенги и дальше на север.
За это лето молодые организмы воинов окрепли, да и души возмужали от каждодневных настроев на будущую битву, от выполнения самих действий, направленных на поражение будущего противника, и, скорее, противника, который и не догадывается об этом. Ну, а бывалые воины к опыту, накопленному от межплеменных войн степи добавили совершенно новое, неведомое раньше мастерство от того самого военного искусства, о котором заговорит весь мир, а отдалённом будущем и станет оно пристальным объектом военных академий мира. Но откуда знать про это воинам, которым сегодня, как всегда, доставили обозы с бараниной и свежим молоком.
Часто стали приходить разные думы за чашкой молока. Вот и сейчас. Каждый день он смотрит на обоз, в надежде увидеть ту бойкую девчонку, с которой и продолжил бы тот разговор, что закончился так быстро. Взглянуть бы ещё раз в эти огненные глаза, которые и обожгли его когда-то. «Забудь. Она из высокого рода», – сказал как-то Алдар из племени унгират, ставший за эти дни его другом. Да и тайчиут Ото Радна стал надёжным товарищем. Давно отзвенели от плетей их спины. «Она из высокого рода…» – и этим сказано всё. А кто он? Брошенный камень – этот парень с севера. Кто вспомнит сироту? Вот и сегодня он увидел издали Джэбе на вороном скакуне. Не один он был. Разговаривал с кем-то. И стал доходить до него смысл вот такого неожиданного усердия десятника Одона, других десятников, сотника Исунке-багатура, других сотников, самого тысячника Доржитая. И до остальных дошёл смысл. И вдохновилась тысяча. Сам хан ханов посетил учения.
Вдали застыл стройный ряд статных воинов. «Кешиктены – гвардия Чингисхана», – донеслось до разума каждого, удвоив и так вдохновлённое усердие. В какой-то миг показалось Баяр-Туяа, что взгляды темника Джэбе и хана ханов кА-то устремились в него. На полном скаку лишь повернул быстро голову и отвернул. Так и было.
. Сам хан ханов посетил учения.
– Это тот самый парень с севера, как подумал я тогда по одежде его? Ты поставил знатного человека простым воином? – спрашивал Чингисхан своего темника, одарённого в военном искусстве, хотя, яркая, ярчайшая звезда его впереди, что и возгорится на все времена не только на стороне восходе солнца, но и далеко на закатной стороне.
– Он не из знати, – говорил Джэбе, чем вызвал удивление Чингисхана, – но я подумал тогда – пусть представит своё племя на Курултае, – и подробно рассказал тот случай встречи, вызвав у хана ханов лишь одобрение.
Знает Джэбе, что он, Чингисхан, строит ханство людей благородных духом. Тогда не знал, но какой-то голос говорил изнутри, что победивший враг совсем других достоинств, нежели этот Таргутай-Кирилтух, уж донельзя превозносящий себя над воинами. Такой высокой меры о себе не видывал, не замечал он ни у кого никогда. Служба такому становилось для него одним лишь омерзением. Но не поражение заставило его окончательной уйти от него. Другое. В том сражении его стрела пронзила какого-то воина высокого роста и телосложения статного. Подумал тогда, что этот воин и есть тот самый Темучин, слава о котором разнеслась по степи. И не ошибся. Дошёл до него слух о том, что ранен был этот победитель Таргутай-Кирилтуха. Стрел много в сражении. Но его стрелы помечены. Хотя, с его подвижность сердца, души и тела он сможет скрыться хоть в самом аду шолмоса, в самых дебрях дьявола. Но зачем это? Но ведь прознав его, удостоят казни. Какое там ломание хребта. Голова с плеч. Вот так в раздумье и застал его тогда Сорган-Шира. И каково же было удивление его, когда он рассказал о спасении Темучина в пору ещё далёкого отрочества. «Иди и признайся, и увидишь…» говорил так напутственно тогда Сорган-Шира, некогда спаситель самого Чингисхана. И он пошёл. А дальше стало известно всем, так и войдя в историю. И приобрёл Чингисхан одарённого, гениального полководца.
