– Ага. Ублюдки разнесли это место на шесть новых жоп мира, как я слышал.
Я щедро набил трубку и протянул ее старому другу. Он кивнул в знак благодарности, глубоко вдохнув, когда я обхватил чашу ладонью и чиркнул по огниву.
– Ну, это все равно не объясняет, что ты делаешь здесь без меча, Лаки.
Молодой среброносец надолго задержал дыхание, позволяя санктусу омывать его изнутри. Глаза у него покраснели, и он наконец выдохнул.
– Ветры мне принесли весточку от аббата примерно шесть недель назад, – ответил он мне. – Он отзывал назад в монастырь всех угодников-среброносцев. Все братья, независимо от миссии, должны были как можно скорее вернуться в Сан-Мишон. Я шел вдоль Мер на север, а вчера заметил дым.
– Дым?
– Да. – Он сделал еще одну глубокую затяжку, вдыхая красное причастие. – Дым валил из Авелина.
Диор напряглась, шагнув вперед, а мое сердце пропустило два удара.
– И почему Авелин дымился? – спросила она.
Лаклан пожал плечами, сплевывая кровь на иней.
– Потому что там был пожар, парень.
– Благая Дева-Матерь, – выдохнул я. – Что там, черт возьми, произошло?
– Не смог подобраться поближе, чтобы выяснить. – Лаклан докурил трубку, дрожа, пока санктус лечил его раны. – Два высококровки набросились на меня в темноте. Разрубили надвое моего сосья. Так я потерял меч и большую часть снаряжения. – Тут он похлопал по пяти колесцовым пистолетам у себя на груди. – И хотя я в долгу не остался и тоже проделал в них несколько новых лунок, чтоб подумали, порченых было много, а пуль осталось мало. Пришлось делать ноги, справиться с ними я бы не смог. Но, судя по тому, что я видел, Авелин в ужасном состоянии. Крепость на холме разбита в осколки, как стекло.
Кровь у меня застыла, когда Диор встретилась со мной взглядом.
– Аарон, – прошептала она. – Батист…
Живот скрутило, желудок сжался, превратившись в комок маслянистого льда, а дыхание стало слишком холодным, чтобы его можно было уловить. Поднявшись на небольшой холм, я поднял подзорную трубу и направил ее на юг. Снег падал густой пеленой, и мне не удалось разглядеть никаких признаков Шато-Авелин сквозь завесу, повисшую над гнилыми деревьями. Но теперь, когда Лаклан упомянул об этом, я мог поклясться, что здесь, на открытой ветрам возвышенности, я учуял слабый запах…
– Дым.
Диор подошла ко мне и убрала развевающиеся волосы с лица. В ее взгляде читался невысказанный вопрос, но я взглянул ей прямо в глаза и покачал головой.
– Мы не можем.
– Но Аарон. И Батист…
– Знаю.
– Ты же хотел навестить их сегодня утром! Я была бы мертва, если бы не они!
– Знаю. Но сейчас это слишком опасно.
Я стиснул челюсти, сердце у меня заныло.
Каждое следующее слово, которое я произнес, весило чертову тонну:
– Лучше быть сволочью, чем дураком.
– Габи, мы не можем просто оставить и…
– Мы не можем так рисковать! – рявкнул я, понизив голос до шепота, чтобы не услышал Лаклан. – Мы не можем рисковать тобой. Не сейчас, когда мы уже столько поставили на карту. Это война, Диор, а Аарон и Батист – солдаты. Поверь мне, они поймут.
Она поджала губы, глядя вниз на реку.
– Ну, я не солдат. И я не понимаю.
Прохрустев сапогами по снегу, Диор бросилась к Лаклану и выхватила у него окровавленный меч. Подойдя к сосья, она вскочила в седло.
– И куда это ты, черт возьми, собрался? – вздохнул я.
– Домой к твоему папа́, – выплюнула она. – Отыметь твою мама́, чтоб он видел.
– Моя мать умерла. Как и тот мужчина, который регулярно ее пользовал.
