Конечно, теперь мне предстояло сознательно доверить вторжение в собственный череп нейрохирургу, который соглашается работать «забесплатно», что немного стремно. И возникает сомнения, что это на самом деле практикующий и опытный нейрохирург, а не любитель, обучившийся проведению операций на мозге по роликам на Ютубе. Но, с другой стороны, а куда деваться? На операцию к опытному «популярному» хирургу мне никогда не хватит денег, даже если Ма продаст квартиру и заложит в банк мою коллекцию марок. Да и не возьмется официально практикующий врач устанавливать в черепную коробку непроверенное и не утвержденное минздравом устройство. Которое, как я понял по некоторым оговоркам все того же Игоря Николаевича, работает не совсем непонятно на каких принципах. И немного утешало меня то, что нейрохирург имеет большую практику, и этот опыт уже несколько раз было успешно установлено «братьям нашим меньшим», то есть наиболее близким по анатомии к человеку существам: свиньям. Вот только эти пациенты так и не смогли толком объяснить доктору, какими получились результаты, с точки зрения пациента.
В общем, когда Ма разложила все вещи в тумбочке и продукты в холодильнике (который тоже нашелся в моем «люксе»), в палату вошли два человека. Один, судя по походке и одышке, тот самый Игорь Николаевич. Второй чуть легче по весу, с более уверенной походкой. И, похоже, повыше ростом. Так что, если первый – пухляш с одышкой (и, почему-то, воображение рисовало его в очках), второй представлялся этаким высоким и жилистым мужчиной, спортивного сложения и с волевым лицом.
Игорь Николаевич представил его как Константина Викторовича, того самого хирурга, который сумел самостоятельно «доработать» представленный для исследования прибор.
– Ну, здравствуйте, Виталий, – голос у Константина Викторовича был под стать образу: уверенный, строгий баритон. С характерными «лекторскими» интонациями. – Официально я не хирург, а преподаватель физиологи в Зооветакадемии. А раньше, до всего этого бардака, работал в Институте Радиоэлектроники, в отделе… в общем, мы с коллегами занимались некоторыми аспектами космической медицины. Если у вас есть сомнения в моей профессиональной компетентности как хирурга (все-таки мне предстоит копаться в ваших мозгах) …
– В том, что осталось от моих мозгов, – влез я с поправкой.
– Ну, формально вы правы, но в настоящий момент большую часть функций ваш мозг все-таки выполняет. Вы можете дышать, глотать, двигать рукой (пусть пока только одной, но вполне возможно, функции смогут восстановиться самостоятельно: подобные примеры медицине известны). То есть вы сильно рискуете. Любое хирургическое вмешательство, даже банальная операция по аппендэктомии (аппендицит) представляет собой угрозу здоровью пациента. А тем более операция, затрагивающая мозг. Всегда имеется шанс, что в ходе процедуры ситуация может ухудшится. Я не пугаю, просто обязан предупредить о возможных последствиях. Могут быть затронуты пока еще действующие кластеры мозга: слух, понимание речи, даже управление физиологическими функциями, вплоть до глотательного рефлекса и дыхания. Ну, не говорю уже о слухе и кинэстетическом чувстве. Кроме того, вынужден предупредить, что, хотя общий результат работы нашего устройства мы понимаем, но сам принцип, на котором работает устройство, нам до конца не понятен.
– То есть? Мне сказали, что это «волшебное устройство», которое способно восстанавливать деятельность отдельных кластеров мозга…
